Одна сковородка на двоих
Бывает, люди перестают ругаться. Но это не значит, что они помирились. Это значит, что всё кончилось. Денис и Светлана прожили вместе двадцать лет. Не вечность, но и не мимолётный роман. Сначала — страсть, потом дети, потом бесконечные хлопоты. А потом — пустота. От самих себя и друг от друга.
Поначалу они ещё старались. Кричали, мирились, хлопали дверьми, пытались понять, простить, начать заново. Но наступила тишина. Глубокая, как колодец. Перестали спать в одной постели. Разошлись по комнатам. Вроде и не чужие, но и не свои. Просто два человека, запертые в одной квартире. И самое страшное — они стали есть раздельно. У него — своя еда. У неё — своя. Свои полки, свои тарелки. Своя жизнь. Это и был конец. Тот, о котором не кричат.
О разводе речи не шло. Зачем? Всё и так понятно. Денис познакомился с женщиной в санатории. Стал ездить туда один, без Светланы. Татьяна оказалась тёплой, спокойной, заботливой. Писала ему письма, спрашивала, как дела, делилась рецептами. Светлана никого не встретила. Её одиночество было тяжёлым и безмолвным, как камень. Но она не ныла. Просто жила. Будто ждала, что боль уйдёт сама.
Утро было обычным. Кухня залита жёлтым светом, в воздухе пахло подгоревшим маслом. Светлана стояла у плиты. На ней — крошечная сковородка. И одно яичко. Не омлет. Не завтрак на двоих. Просто яичко. Маленькое, как сама сковородка. Маленькое, как и она. Халат старый, волосы — в небрежном пучке. Она держала лопатку и даже не смотрела на сковородку. Просто стояла.
Денис зашёл на кухню. Молча. Поставил чайник, хотел налить себе чай. Всё уже было решено. Он уйдёт. Скоро. Осталось только собрать вещи. Но в этот момент она обернулась. Посмотрела на него с такой беззащитностью, что у него сердце ёкнуло.
— Будешь яичко? — тихо спросила она, протягивая крошечную сковородку.
Его будто током ударило. Всё всплыло перед глазами. Общага. Один матрас. Одна кружка. Одна вилка на двоих. И та же девчонка в халате, только тогда — озорная, смешливая, с чёлкой, как у жеребёнка. Она подмигивала и говорила: «У нас даже яичко — пополам».
Он поставил сковородку. Обнял её. Прижал так, как двадцать лет назад. И начал говорить. Сбивчиво, глупо. Что был дурак. Что закрутился. Что забыл, что она — его. Что всё, что казалось серым, на самом деле было важным. Может, он даже плакал. Она не видела — она ведь маленькая, а он — высокий.
На плите всё ещё лежало яичко. Желток — как золотая монетка. Как знак. Как шанс.
Потом он остался. Они снова стали есть вместе. Молчали по вечерам. А потом — начали разговаривать. Немного. Осторожно. И не сразу, но снова смеялись.
…Любовь не всегда кричит. Иногда она живёт в тишине. В одной сковородке. В вопросе: «Будешь яичко?» Потому что если тебе его предлагают — значит, ты ещё кому-то нужен.
