**Следующий шаг — мой**
— Валентина Петровна, вы совсем рехнулись?! — голос завуча Людмилы Семёновны прозвучал, как удар хлыста по тишине учительской. — В пятьдесят восемь лет бросить школу? Куда вы, скажите на милость, денетесь?
Валентина аккуратно сложила учебники в стопку, не поднимая глаз. Пальцы дрожали, но она стиснула их покрепче.
— Как-нибудь устроюсь, Людмила Семёновна. Не беспокойтесь.
— Да вы в своём уме? Тридцать шесть лет в этих стенах! Вас родители благодарят, дети обожают… А пенсия через два года — приличная! Чем дома заниматься-то будете?
Валентина подняла взгляд. Слёзы подступали, но она их глотала.
— А здесь чем я занимаюсь? День сурка. Урок, звонок, урок… Тетради до ночи, планы, отчёты — будто не помню программу наизусть. А дети… — она провела ладонью по лицу, — дети другие, Людмила Семёновна. Меня не слышат.
— Чушь! Вчера Гордеева мама хвалила — её Ваня только у вас алгебру понимает!
— Понимает… — горько усмехнулась Валентина. — А на перемене? В телефоне, как все. Спросишь — мычит. Объясняешь — в окно смотрит. Дома до трёх ночи в этих стрелялках сидит.
Людмила Семёновна вздохнула, подошла к окну.
— Ну что вы нагнетаете, Валя? Время такое, поколение такое… Но учить-то их надо! Кто, если не мы?
— Не знаю, — прошептала Валентина. — Честно — уже не знаю.
Дорога домой пролегала через знакомые дворы-колодцы. Валентина машинально считала ступеньки: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать — ровно до третьего этажа. Вся её жизнь была такой же — вымеренной, предсказуемой, как линеечка в классном журнале.
— Мам, ты рано! — вынырнула с кухни дочь Лена, вытирая руки об фартук. — Что-то случилось?
— Заявление написала, — коротко бросила Валентина, направляясь в комнату.
— Какое заявление? Мам, ты куда? — Лена метнулась следом.
— На увольнение.
Лена застыла, будто наткнулась на невидимую стену, потом вцепилась в косяк.
— Ты заболела? Температура есть? — Она потянулась к матери, ощупывая её лоб.
— Отстань, Ленка. Всё в порядке. Просто решила.
— Как решила?! Мам, ты в курсе, что творишь? — Лена плюхнулась на край дивана. — У тебя же стабильность, коллектив, зарплата… Пусть и копеечная, но регулярная. А теперь что? Котлеты жарить? Это ж депрессия на ровном месте!
Валентина скинула туфли, разминая затекшие пальцы.
— А сейчас у меня что — праздник? — Она устало посмотрела на дочь. — Лена, я каждое утро встаю, как на каторгу. Иду в школу, будто зэк на работы. Объясняю материал в сотый раз, а в голове одна мысль: когда же этот кошмар закончится?
— Мам, ну у всех так! Профессиональное выгорание. Отпуск возьми, в санаторий…
— Отпуск? — Валентина рассмеялась, но смех вышел горьким. — Ленок, сорок лет без передышки. Каждый день — школа, вечер — тетради, выходные — подготовка, отпуск — курсы или окучивание картошки. Когда отдыхать-то?
Лена молча теребила подол свитера.
— А что Сергей скажет? — выпалила наконец.
— А при чём тут Сергей?
— Как при чём? Вы же… Ну, он твой…
— Мы что? — Валентина повернулась к дочери. — Видимся по воскресеньям. Кино, кафе, он меня до подъезда провожает, целует в щёку и уходит к себе. Три года — как часы.
— Но вы же планируете…
— Планируем? — Валентина встала, подошла к зеркалу. — Лена, посмотри на меня. Кого ты видишь?
Дочь смущённо пожала плечами.
— Маму.
— А я вижу старуху. Седые волосы, которые крашу раз в месяц в одной и той же парикмахерской. Морщины, как колея на проселочной дороге. Руки, которые знают только мел да красную пасту. Глаза, которые разучились блестеть. И знаешь что страшнее всего? Я не помню, когда последний раз смеялась. По-настоящему, от души, а не из вежливости.
Лена подошла, обняла мать за плечи.
— Мам, ну что ты… Ты же красивая, умная…
— Умная? — Валентина отстранилась. — Умная не прожила бы жизнь по чужому сценарию. Школа, пединститут — потому что «учитель — это почётно». Замуж за первого встречного, потому что «пора». Тебя родила, развелась — и снова в колею: работа, работа, работа… Где же я? Где Валентина? Не учительница, не жена, не мать. Просто я. И где-то по дороге я себя потеряла.
В прихожей хлопнула дверь, раздался топот ног.
— Бабуль! — десятилетний Стёпка влетел в комнату, как ураган. — А что на ужин?
— Сейчас, зайчик, — Валентина быстро вытерла глаза. — Лена, поговорим позже.
Стёпка швырнул рюкзак в угол и повис на бабушке, как обезьянка.
— Ба, можно я к Витьку? У него новая приставка, там такие зомби!
— Уроки сделал?
— Ну почти… Осталась математика, но она лёгкая!
Валентина взглянула на внука. Озорные глаза, вечно растрёпанные волосы, вся жизнь впереди.
— Стёпа, а скажи честно — чего ты больше всего хочешь? Прямо сейчас?
Мальчик задумался, почесал нос.
— Чтобы лето не кончалось. Чтобы мама не орала из-за троек. Чтобы папа приехал, как обещал. И собаку хочу, но мама говорит — нет. — Он вдруг серьёзно посмотрел на бабушку. — А ты чего хочешь, бабуль?
Валентина присела на диван, притянула внука к себе.
— А знаешь, Стёпка, я сама забыла, как это — хотеть чего-то для себя.
— Как это? — удивился мальчишка. — Тебе разве нельзя?
— Можно, солнышко. Просто я давно не пробовала.
Стёпка нахмурился, потом вдруг оживился:
— А наш дворник дядя Коля говорил — мечтать никогда не поздно! Он в семьдесят на дачу уехал, коз разводит. Говорит, всю жизнь о деревне мечтал, а работа— Тогда поехали, — сказала Валентина, беря внука за руку, — и начнём сначала.
