В тихом городке под Рязанью, где покосившиеся заборы помнят ещё царские времена, моя жизнь в 54 года превратилась в пустырь, который я сам же и расчистил. Меня зовут Геннадий Петрович, и я остался у разбитого корыта: без жены, без семьи, без работы. После 30 лет брака с моей Ольгой я ушёл к молодой любовнице, вообразив, что поймал за хвост жар-птицу. Теперь я сижу один в съёмной комнатушке, щелкаю семечки и понимаю: вот оно, корыто-то разбитое.
**Семья, которая грела как печка**
Познакомились мы с Ольгой ещё студентами — она смеялась над моими шутками, а я таскал для неё сумки из универсама. Поженились, нарожали двух сорванцов, и я честно таскал домой зарплату шофёра. Ольга хранила домашний очаг, варила борщи, штопала носки — всё как у людей. Годы шли, страсть поутихла, но нам и так было хорошо: уважали друг друга, жили душа в душу. Пока не встретил Яну.
Три года назад в местной забегаловке я и приметил эту чертовку — 34 года, ноги до ушей, смех звонкий. Рядом с ней я почувствовал себя молодым жеребцом. Закрутился роман, и скоро я уже врал жене про «задержался на работе». Влюбился, как мальчишка, мечтал о новой жизни. А через два месяца и вовсе решил: «Хватит жить на два фронта!» И выложил Ольге всё как на духу.
**Развод, после которого остались одни огарки**
Ольга выслушала меня молча, даже бровью не повела. Я-то подумал: «И ей не больно, значит, всё правильно делаю». Теперь-то понимаю — она просто не хотела показывать, как я её ранил. Нашу трёшку продали, хотя Яна требовала оставить её себе. Ольга купила скромную однушку, а я даже не предложил помочь — ослеплённый новым «счастьем», был уверен, что она справится.
С Яной мы въехали в двушку, купленную на мои кровные. Сыновья, узнав о разводе, сквозь зубы процедили: «Ты — предатель» — и отрезали контакты. Но мне было не до них: Яна ждала ребёнка, а я — вторую молодость.
**Жизнь с Яной, или Как я стал Золушкой**
Ребёнок родился, но семейная идиллия быстро превратилась в балаган. Я работал, убирал, готовил, нянчился, а Яна только деньги требовала да по клубам шлялась. Возвращалась пьяная, орала, била посуду. В доме — бардак, в холодильнике — мышиная тоска. С работы меня выгнали — засыпал за рулём, как сурок. Друзья косо поглядывали: «Гена, да не похож мальчик-то на тебя…» Но я глух был к намёкам.
Три года я жил в этом цирке. Пока брат не приволок меня на тест ДНК. Результат — как оплеуха: ребёнок не мой. Развёлся, Яна слиняла, даже не попрощавшись. Остался я один, как перст: без работы, с пустой квартирой и разбитым сердцем. Тут-то и вспомнил про Ольгу — свою настоящую семью.
**Поздние цветы, которые никто не ждал**
Купил букет, бутылку «Советского» и торт «Птичье молоко» — поехал мириться. Но на пороге её квартиры меня встретила чужая бабка: «Продала!» Новый адрес дала, я рванул туда… А там — мужик на пороге, Ольгин новый муж. Оказалось, она устроилась бухгалтером, вышла замуж и даже на Канары летала. Потом встретил её в столовой — умолял вернуться. Она посмотрела на меня, как на таракана в салате, развернулась и ушла.
Теперь мне 54. Дети не звонят, работа — разве что дворником, сбережения проедены. Живу в каморке, ем доширак и думаю: зачем я променял тёплый дом на дешёвый хайп? Моя жадность до молодой плоти обернулась пожизненной тоской.
**Что дальше?**
Может, сыновья простят? Да кто ж предательство матери прощает… Искать работу? Да кому я нужен, старый дауни… Прощения просить? Да Ольга-то счастлива, нефиг лезть. Остаётся грызть семечки да смотреть «Пусть говорят» — там хоть у людей проблемы поинтереснее.
Старые друзья бурчат: «Генка, сам виноват, начинай с нуля». А с какого нуля-то, если весь мой ноль — это дырка от бублика?
Этой историей я не оправдываюсь — я просто кричу в пустоту. Может, Ольга права, что выбросила меня, как прошлогодний календарь. Может, сыновья правильно сделали, что отвернулись. Но мне-то что делать? В 54 года начинать всё сначала — это как строчить заявление чернилами из свёклы.
Я — Геннадий Петрович. Просто старый дурак, который променял золото на мишуру. Ну хоть наука другим: не гоняйтесь за молоденькими — будет вам как мне — сидеть у разбитого корыта да на чужие семьи заглядываться.
