Людмила Фёдоровна спешила во двор школы — забрать внучку после занятий. Лицо сияло улыбкой, каблуки звонко стучали по плитке, будто в молодости, когда душа ещё верила в добро и благодарность. Настроение было на высоте: наконец-то она купила своё жильё — пусть и небольшую, но уютную однушку в новом доме. Светлая, свежая, с новеньким ремонтом и видом на сквер — для Людмилы это была настоящая победа.
Долго шла к этому: два года жила скромно, копила, продала старый дом в деревне, который когда-то строила с мужем, — и добавила немного денег от дочери, пообещав вернуть. Дочь с мужем — молодая семья, им самим средства нужны, а Людмиле хватало и половины пенсии, особенно теперь, когда есть своя крыша.
У школы её ждала восьмилетняя Анечка — её солнышко, её отрада. Поздний ребёнок у дочери — родила почти в сорок. Людмила не планировала переезжать в город, но согласилась помочь с внучкой. Каждый день она забирала девочку из школы, гуляла, кормила, ждала родителей — и шла к себе. Квартира была оформлена на дочь — так, на всякий случай, чтобы мошенники не подобрались, но в душе Людмила считала её своей.
Они шли, взявшись за руки, когда Аня вдруг остановилась и посмотрела бабушке в глаза:
— Бабуль… мама сказала, что тебя надо отправить в дом престарелых…
Как обухом по голове. Земля поплыла под ногами. Людмила замерла.
— Что ты сказала, Анюта? — тихо переспросила она.
— Ну… в такой дом, где бабушки все живут. Мама говорила, что тебе там будет весело…
Всё внутри сжалось. Людмила попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
— А откуда ты это узнала?
— Я слышала, как мама с папой на кухне разговаривали. Мама сказала, что уже всё с тёткой договорила. Только тебя сразу не заберут, подождут, пока я подрасту. Ты только маме не говори, что я тебе рассказала… а?
— Хорошо, зайка… не скажу, — Людмила едва открыла дверь. — Я неважно себя чувствую, прилягу немного… а ты переоденься, хорошо?
Аня умчалась в комнату, а Людмила села на диван, не снимая пальто. Стены плыли перед глазами, а в ушах звенело: дом престарелых… тебе там будет весело… уже договорились…
Через три месяца она собрала вещи. Без криков, без сцен. Просто закрыла дверь своей квартиры — и больше не вернулась.
Теперь Людмила живёт в деревне — снимает маленький домик у подруги. Здесь и воздух чище, и люди душевнее. Копит на свой угол, пусть и скромный. Подружки помогают — кто советом, кто картошкой. Хотя находятся и те, кто качает головой:
— А поговорить с дочерью не пробовала? Может, ребёнок фантазирует?
— Не придумает ребёнок такого, — твёрдо отвечает Людмила. — Я знаю свою дочь. Ни звонка, ни письма, ни слова — с тех пор, как уехала. Значит, правда. И пусть знает, что я в курсе. Я не звоню. И не стану. Я ни в чём не виновата.
