28 марта. Дневник.
Сегодня утром моя невестка Лада позвонила и попросила меня заехать за нашим внуком Сашей из детского сада «Солнышко». Я с радостью согласился — эти мгновения, когда крошка бросается в объятья, пахнет мелом и теплым молоком, всегда делают меня полезным. Но в саду меня встретила воспитательница, старушка Мария Петровна, и её взгляд был далек от обычного вежливого тепла.
— Не могли бы вы подождать минутку? — спросила она, когда Саша выбежал за курткой в раздевалку. — Мне нужно кое-что вам сказать.
Сердце сразу затрепетало. Я не знал, чего ожидать: может, мальчишка обидел кого‑то, может, нарисовал что‑то неподобающего. Но слова, которые я услышал, заставили мои коленика подкашиваться.
— За последние несколько дней Саша несколько раз говорил мне тревожные вещи, — медленно произнесла Мария Петровна, глядя прямо в глаза. — Он рассказывал, что по вечерам боится быть в своей комнате, потому что «папа громко ругается, а мама плачет». И иногда он говорит, что хотел бы жить со мной.
Я задержал дыхание. Внутри нарастало тяжёлое чувство сжатия в груди.
По дороге домой Саша, как обычно, болтал о рисунке, который нарисовал, о новой игре в группе и о наклейке, полученной в качестве награды. Я слушал его голос, но каждый её звук отзвуком возвращался к словам воспитательницы.
С одной стороны, может, ребёнок преувеличивает? Дети ведь любят фантазировать. С другой — если его слова правдивы, то что происходит за закрытыми дверями того дома?
Вечером, сидя в кресле, я попытался собрать мысли в план. Можно было сразу позвонить Алексею, моему сыну, и спросить прямо. Но я знал, что в такой напряжённой обстановке звонок лишь подольёт масла в огонь. Можно было поговорить с Ладой, но вдруг она закроется от меня, почувствует осуждение. Всё равно нужно было что‑то сделать — мысль о том, что внук может бояться собственного дома, была невыносима.
На следующий день я предложил Ладе оставить Сашу у меня на ночь, ссылаясь на её большую занятость. Она согласилась. Когда вечером мы собирали пазлы в гостиной, я осторожно спросил:
— Саша, милая, ты помнишь, как в детском саду говорили, что ты иногда боишься в своей комнате? Почему?
Саша посмотрел на меня серьёзно, как на взрослого.
— Потому что папа кричит на маму. Очень громко. И иногда захлопывает дверь и уходит. А мама тогда плачет и говорит, что ей грустно.
Эти слова сжали мне горло. Это не были детские фантазии, а реальность, в которой жил мой внук, но не мог понять.
В последующие дни я стал внимательнее наблюдать за семьёй Алексея. Лада стала более замкнутой, Алексей — раздражённым. Разговоры стали короткими и холодными. Я понял, что проблема глубже, чем просто страх ребёнка. Но как помочь, не влезая туда, где можно лишь разорвать семейные узы?
Однажды после полудня я пригласил Ладу на чай. Сначала разговор шёл о пустяках, но я собрался и сказал:
— Я волнуюсь. Не за себя, а за вас с Сашей.
Она попыталась отрицать, но глаза её наполнились слезами.
— Это тяжёлый период, — прошептала она. — Мы часто ссоримся. Иногда, когда я вижу Сашу… знаю, это неправильно, но не умею иначе. Это первый раз, когда я услышала честный ответ.
Тишина заполнила комнату, прерываемую лишь звоном чайной ложки о чашку. Я видел, как её руки слегка дрожат, как она смотрит на пар, будто ищет там ответы.
— Знаешь, — начала она спустя минуту, почти шепотом, — иногда думаю, что без Саши уже бы ушла. А когда он засыпает, боюсь, что разрушу его жизнь. И тогда… я остаюсь.
Меня охватило жжение в горле. Я хотел сказать, что такой напряжённый климат тоже может сломать ребёнка, но в её взгляде я увидел, что она уже сама это понимает, лишь ей не хватает сил взглянуть правде в глаза.
Я положил руку ей на ладонь.
— Слушай, я не знаю, какое решение вы примете, но знай, что я рядом. Саша всегда может прийти ко мне, даже ночью.
Её глаза наполнились слезами, но теперь в них было не столько боль, сколько облегчение. Впервые за долгое время кто‑то сказал ей, что она не одна.
Я вернулся домой с тяжёлым сердцем, но с чувством выполненного долга. Я понимаю, что не смогу исправить их брак, не заглушу крики и не остановлю слёзы. Но могу стать для Саши надёжным убежищем, местом, куда он может вернуться, где нет крикливых голосов, где пахнет свежим пирогом, а вечером читают сказки на ночь.
И вот мой вывод: иногда не нужно спасать взрослых любой ценой, а достаточно сохранить у ребёнка то самое главное — уверенность, что где‑то есть дом, где его любят без условий. Это и есть моя роль сейчас.
