**Дневник.**
Тот звонок перевернул всё. Утро, голова ещё в тумане, а в трубке — сдавленный, дрожащий голос Виктора.
— Надюш… Я… Мне надо сказать… — Он запнулся, будто слова застряли в горле. — Я всё обдумал. Не могу жениться. Не готов. Сам не пойму, что чувствую.
Мир остановился. В ушах — гул, в груди — ледяной ком.
— Ты… серьёзно? За неделю до свадьбы?
— Свадьбы не будет, — отрубил он. Твёрдо, будто заученно.
— Как?! — вырвалось у меня.
— Мне надо начать с чистого листа. Карьера, цели… А ты… ты найдешь лучше. Ты достойна большего.
Гудки. Он бросил трубку.
Я сидела, онемев. Потом встала, будто в тумане, потянулась к шкафу, достала коньяк. Пить начала прямо из гранёного стакана — без закуски, без смысла.
А потом… зарыдала так, что стены, кажется, содрогнулись.
Четыре года. Казалось — навек. Судьба. Познакомились в сервисе: я принесла ноутбук в ремонт, он чинил. Когда отдавал, попросил номер. Через пару дней позвал в кафе. Я согласилась. И понеслось.
Через полгода он заявил: хочет в Питер. Говорил, там перспектив больше.
— Поедешь со мной? — спросил, не веря в мой ответ.
А я поехала.
Бросила работу, друзей, родных. Из-за любви. Из-за веры. Из-за него.
Он уехал первым — «обжиться». Встретил меня на вокзале — без цветов, без улыбки, с пустым взглядом.
— Ты не рад? — прошептала я.
— Нет, просто устал. Дела…
Привел не в квартиру, а в общагу, в комнатку с бумажной ширмой вместо двери.
— Ты же говорил, снял жильё…
— Снимал, — буркнул он. — Деньги кончились. Работу не найти.
Я обняла его. Сказала: справимся. И пошла работать. Не по профессии — куда брали. Мыла полы, развозила еду, выгуливала собак.
Его тоже устроила — уговорила знакомого взять его на пробу.
Выкарабкались. Сняли комнату. Мечтали. Говорили о детях.
Но Виктор не держался нигде долго. Его выгоняли. Я тащила нас одна. Снова общага, снова поиски. Я — пахала. Он — «искал себя».
— Вить, может, хватит? — сорвалось у меня как-то. — Два года как цыгане. Дома была жизнь, тут — гонка за копейкой. Давай вернёмся.
Он промолчал. Потом кивнул. Через месяц мы были дома.
Меня взяли на старую работу — обрадовались. Виктора устроили по блату — с испытательным сроком. Он его прошёл. Сиял, как ребёнок.
Через пару недель вдруг сказал: «Подадим заявление?»
Я светилась. Готовились. Жила у родителей — он настаивал на переезде, но я не соглашалась.
— У нас в семье не принято без росписи, — объясняла.
— А за границу со мной поехала — нормально? — усмехался он.
— Я сказала, что к подруге. Не призналась.
Он смеялся. Я — строила воздушные замки.
Но потом его затянул новый проект. Две недели — ни звонка, ни смс. И вдруг он осознал: не скучает.
«Я же вот-вот женюсь… — думал он. — А надо ли? На всю жизнь? Точно ли это?»
И он решился. Позвонил.
После того утра я слёгла. Неделю не вставала. Плакала. Не ела. Не дышала.
А потом пришла злость.
— Запутался? Не разобрался в чувствах? — шипела я в подушку. — А я? Та, что за ним на край света рванула? Та, что вкалывала за двоих? Даже лицом к лицу не смог сказать. По телефону. Трус.
Сперва — боль. Потом — ясность.
— Да слава Богу! — твердила я. — Не я его потеряла — он меня. И это к лучшему! Жених сбежал? Так это его убыток! Теперь ясно: я — главная. Хватит жертв. Только вперёд. Только я.
Вышла на улицу. Город цвёл. Воздух звенел. Я шла — и впервые за долгое время улыбалась. Солнце грело меня одну.
Да, потом ещё были ночи с фотоальбомом. Слёзы. Вопросы без ответов. Но я не звонила. Не унижалась.
— Хватит, — говорила я. — Он был уроком. Спасибо. Я стала крепче. Я — умница, красавица, у меня всё впереди. Просто идти. Не оглядываться.
Через полгода собрала все его подарки, фотки, безделушки — и выбросила.
— Порядок нужен, — сказала маме, улыбаясь.
А Виктор?
Говорят, снова в поисках. Но мне уже всё равно.
