Свекровь назвала подарок «подачкой»: старую мебель восприняла как оскорбление
Я замужем уже три года. Детей пока нет, хотя мысли о материнстве давно витают в воздухе. Всё это время мы с мужем снимали квартиру в центре Екатеринбурга — не потому что не могли позволить себе что-то другое, а потому что моя свекровь, Лидия Семёновна, не разрешила нам переехать в её пустующую однокомнатку, которая годами стояла запертой.
Она одна растила моего мужа, Степана. Квартиру ей когда-то выделили с текстильной фабрики, где она проработала двадцать лет. Позже она снова вышла замуж.
— Мой отчим был хорошим человеком, по-настоящему заменил мне отца, — рассказывал муж. — Но с матерью они вечно ссорились. Она всё жаловалась, что денег не хватает, вечно ей всего было мало.
У отчима была дочь от первого брака. Он хотел усыновить Степана, но Лидия Семёновна была категорически против — боялась потерять льготы. Когда она переехала к новому мужу, свою квартиру просто заперла. Там даже ремонта не было, сдавать она не стала — говорила, нет смысла.
После свадьбы мы просили её позволить нам пожить в той квартире — пусть скромно, но своё. Но свекровь даже слушать не стала:
— Мы вот-вот разведёмся, — заявила она. — Он жмот и лентяй, ни на что не годен. Я с ним только ради выгоды. Разведёмся — и куда мне деваться, если вы там уже поселитесь?
И правда, вскоре она подала на развод. Но съезжать от мужа не спешила. А потом грянула беда — отчим умер. Лидия Семёновна была уверена, что теперь трёшка достанется ей. Но оказалось, наследство оформили на его дочь.
В это же время умерла моя бабушка, которая ещё при жизни переписала на меня свою уютную двушку. Мы со Степаном начали там ремонт, готовились к переезду. Но всё перечеркнула истерика свекрови.
— Я за ним ухаживала, пока его дочь Светлана даже не навещала! Я ему и супы варила, и лекарства покупала. А теперь она будет в Питере жить в наследстве, а я — в этой сырой однушке! Вот тебе и справедливость! — орала она в телефон.
Все эти беды она навлекла на себя сама: сама отказалась от усыновления, сама не захотела жить с нами. Спорить было бесполезно. Пришлось ей возвращаться в ту пустую, заброшенную квартиру. Там ни мебели, ни удобств — голые стены.
Мужу стало её жалко. Он решил немного привести жильё в порядок, хотя бы сделать косметический ремонт. Я предложила перевезти бабушкину мебель — мы всё равно планировали заменить её. Всё было крепкое, чистое — не новое, но добротное.
Часть вещей Лидия Семёновна успела вывезти из квартиры покойного мужа, но там была в основном встроенная техника, которую и выносить смысла не было. А наследница отчима оказалась не промах — ничего ценного отдавать не собиралась.
Когда мы привезли мебель, свекровь устроила скандал:
— Что это?! Вы мне старьё с чердака подсунули?! Муж умер, а вы ко мне, как к мусорке, относитесь! Себе всё новое купили, а мне — рухлядь! Позорище! — кричала она прямо в подъезде.
Хотя бабушкин диван едва ли прослужил четыре года, да и спала она на нём редко. А новую мебель нам купили мои родители. Почему свекровь решила, что мы обязаны полностью обставить её квартиру, — не ясно. Более того, она потребовала, чтобы мы всё забрали обратно. Начала корить: мол, деньги на ремонт есть, а на мать — нет.
Мы развернулись и ушли. Мебель осталась в коридоре. Я думала, муж вернётся в выходные и заберёт её. Но нет. Свекровь позвала соседа, сама затаскала всё в квартиру. Видимо, поняла, что капризничать больше не по карману, особенно когда в кошельке — пусто.
Вот так и живёт. С обидой, с чужой мебелью, но с собственной гордостью. Только вот гордость, как выяснилось, суп не сварит и ночью не согреет.
