Сергей Петрович был закоренелым холостяком. Жил себе помаленьку, одиночество его не грызло. Работал как вол, без устали. Дело своё любил. Привык всё делать на совесть, чтобы везде был лад. А с бабами сколько ни крутился — идеальной так и встретить не довелось. В тот год в самом конце июля, собрался Сергей Петрович в отпуск, на юга. Умаялся сильно, захотелось ему подальше от суеты. Полез в интернет, дал объявление.
Отозвалась женщина с двумя детьми, жила в южной станице. До моря пешком минут двадцать, зато место тихое, вдали от курортной толкучки, отдельная комнатушка, а в придачу — по договорённости за его продукты будут готовить домашние обеды. Словом, соблазнился. Доехал без приключений, навигатор не подвёл. Домик оказался старым, но опрятным, комната — уютной, а хозяйка — приветливой. По двору носилась крохотная собачонка, той-терьерчик. В саду поспевали груши да яблоки, а двое ребятишек, мальчуган и девочка, лет девяти-десяти, хлопотали по хозяйству. Хозяйка Сергею Петровичу не надоедала, спрашивала, что ему приготовить, угощала щедро крыжовником да вишней, да и улыбалась ласково. Сергей Петрович целыми днями пропадал на море — купался, лазил по каменным грядам, фотографировал да переписывался со старым товарищем в Одноклассниках. Порой задумывался: откуда у сорокавосьмилетней женщины такие маленькие дети? Раздумывал, раздумывал, да и спросил напрямки.
— Алевтина Семёновна, это ваши внучата?
— Нет, — ответила Алевтина, — мои сынок и дочка, просто поздние. С семьёй не сложилось, замуж не вышла, вот и решила хоть деток родить. Да и не старая я ещё, мне всего сорок восемь.
Пока разговаривали, разглядел Сергей Петрович хозяйку — приятная, мягкая, улыбчивая. Да и имя нравилось. Алевтина, Алёнушка. Так и покойную мать его звали. А пахло от неё крыжовником да топлёным молоком. Молодое вино из местного винограда было вкусным, вечера — тёплыми, а небо — звёздным. Оба они не кривлялись — взрослые люди, чего уж. Днём вели себя как ни в чём не бывало, а ночью Сергей Петрович тихонько пробирался на хозяйскую половину, к Алёнушке. А под утро крался обратно в свою комнату. Детей-то будить негоже. Маленький пёсик даже не лаял на Сергея Петровича, только поглядывал хитровато, будто всё понимал. Хороший пёс, неприхотливый. Съедал пару ложек каши, но двор сторожил исправно. Звали его Тошкой. И стал Тошка ходить с Сергеем Петровичем на море, даже плавал, потом вылезал, отряхивался, грелся на солнышке и бежал домой раньше хозяина. А тот — следом.
Но однажды Тошка не пришёл. Сергей Петрович отправился его искать, звал, кричал, написал десяток объявлений, пошёл расклеивать. Куда пропала собака? Непонятно. Пожилая соседка сказала, что, может, приезжие умыкнули — те, что снимают дом на другом конце станицы. Сергей Петрович пошёл туда. Пришёл, а ему и говорят: уехали они, с собачонкой, час назад, в сторону трассы. Сергей Петрович вернулся, сел в машину и рванул вдогонку. Нагнал километров через восемьдесят, перегородил дорогу. Из джипа вышли две девицы, молодые, наглые.
— Эй, ты! Убери тачку! Ездить не умеешь? Сейчас полицию вызовем!
— Вызывайте, — ответил Сергей Петрович, — только сначала собаку верните.
— Ой, прям, разошёлся! — захихикала та, что повыше. — Она бродячая, мы её спасаем!
— Не бродячая, — твёрдо сказал Сергей Петрович, — у неё семья есть. Не ваша это собака.
— Да пошёл ты! — завизжала вторая. — Не уберёшь тачку — стёкла побьём!
Сергей Петрович обошел их, крикнул: «Тошка! Тошкан!» Пёсик завизжал и забегал по сиденьям, пытаясь протиснуться в приоткрытое окно. Девицы хватали Сергея Петровича за руки, крыли матом, норовя в драку полезть. Сергей Петрович растерялся — бить же женщин нельзя.
Выручил подъехавший гаишник, тучный, вспотевший, кряхтящий. Периодически затыкая уши от визга девиц, лейтенант взял Тошку на руки.
— Тихо! К кому собака пойдёт, того и будет. Документов-то на неё ни у кого нет.
— Пуся! Лапочка! — защебетали девицы, доставая колбасу. — Иди к нам, в машинку иди!
— Поехали, Тошка, домой, — сказал Сергей Петрович.
Гаишник поставил собаку на землю. Тошка рванул к Сергею Петровичу, виляя хвостом и громко тявкая.
— Ну вот, разобрались, — отдулся гаишник.
— Нет, собака наша! — взвизгнули девицы. — Вы не имеете права её забирать! Мы вашему начальству пожалуемся! Мы её от самовыгула спасли!
Гаишник покраснел, как рак.
— Вот что, спасительницы. Либо по-хорошему уезжаете, либо сейчас проверю страховку, огнетушитель, аптечку да все таблетки в ней пересчитаю. Машина у вас грязная. Да и на предмет угона надо пробить. А комп только на базе…
Джип исчез моментально.
Сергей Петрович пожал гаишнику руку.
— Спасибо, товарищ офицер.
— Не за что. У меня самого такой же кобель. Гавкун, трусишка да пройдоха. Зимой в попонке ходит, теплолюбивый. Хорошая порода, преданная. Да и размер удобный. Ну, удачи вам. Без нарушений.
Сергей Петрович сел в машину, Тошка устроился у него на коленях, маленький, тёплый, шерсть бархатная. Стало Сергею Петровичу хорошо — давно так хорошо не было. Дорога ровная, мотор урчит тихонько, и Тошка рядом. И среди этого уюта вдруг взгрустнулось: скоро уезжать. В пустой квартире никто не ждёт. Промелькнула мысль — развернуться и уехать вместе с Тошкой домой. Да чего там — пара футболок, бельё да треники. Мысль мелькнула. Сергей Петрович её отметНа следующее утро Сергей Петрович вернулся в станицу с чемоданом и Тошкой на руках, а через месяц они с Алевтиной Семёновной подали заявление в загс.
