Она променяла правнуков на дряхлого пса, а потом безмолвно схоронила свою вину
— Света, забери своего сорванца! Он моего старичка Федора Михалыча совсем замучил! — злобно прошипела Галина Семёновна, тыча пальцем в дрожащего пса, свернувшегося калачиком в кресле. — Я же чётко сказала — убирай своего бесёнка сейчас же!
Светлана, побледнев, отвела маленького Ваню в угол и шёпотом прошептала: «Прости, рыжик».
Из кабинета вышел Игорь, устало проводя рукой по лицу:
— Опять ссора? Я же просил не орать, когда я с клиентами разговариваю!
— Ах, клиенты! — ядовито фыркнула свекровь. — А мой Федор Михалыч, между прочим, на ладан дышит, а вы тут со своим ором и пелёнками! Всё, хватит! Ищите себе жильё! Небось, думали, на моей шее век висеть будете?
— Мам, ну что за слова? Мы же помогаем! Продукты носим, Света за хозяйством следит…
— Плевать мне! Я своё отжила, а вы свою жизнь стройте сами! На сборы — три дня!
Игорь зло посмотрел на пса и молча захлопнул дверь. Светлана подошла к люльке, где спали её шестимесячные двойняшки, присела рядом и не сдержала слёз.
— Уедем сегодня, — сказал муж, кладя ей руку на плечо.
— Но куда, Игорек? У нас ни копейки, ни жилья…
— Серёга ключи оставил, уехал в Ростов. Поживём у него, а я подрабатывать начну. Справимся, Свет, честное слово.
Она лишь кивнула и начала собирать чемоданы. На прощание Галина Семёновна даже не вышла — лишь крикнула из кухни:
— Съезжаете? Ну и бог с вами!
Но судьба распорядилась иначе. В маршрутке, которая везла их к другу, на перекрёстке врезался грузовик. Игорь и малыши погибли сразу. Светлана выжила, но попала в реанимацию в критическом состоянии.
Она пролежала без сознания почти два месяца. И вот в один промозглый осенний день её веки дрогнули. Первым, кого она увидела, была Галина Семёновна.
— Светочка, родная! Господи, наконец-то! — старуха прижимала её холодные пальцы к своим губам.
— Кто… вы? — едва слышно выдохнула Светлана.
— Мама… — соврала свекровь, сдерживая дрожь.
Галина Семёновна скрыла правду. Убедила врачей, что у невестки амнезия, и умоляла не говорить ничего. «Не время», — решила она. Вещи Игоря и детей она выбросила, фото спрятала в коробку на антресоли. Ей хотелось отмотать время назад. Хоть что-то исправить.
Светлану выписали. Дома она понемногу приходила в себя. Единственным человеком, рядом с которым она чувствовала покой, стал физиотерапевт Денис. Только ему она улыбалась по-настоящему. А Галина Семёновна… её прикосновения казались Светлане чужими, ледяными.
Однажды свекровь, протирая пыль, встала на табурет. Нога подкосилась, табурет треснул, и старуха сломала бедро. Светлана отвезла её в больницу, но документы остались дома.
Вернувшись за бумагами, она заметила на антресоли пыльную коробку. Открыла. Фотографии. Она, Игорь, двойняшки… И память ударила, как током. Боль пронзила виски. Светлана закричала.
Она ворвалась в больничную палату, сжимая снимки.
— Где они?! Где мой Ваня?! Где Игорь?!
Галина Семёновна разрыдалась. Впервые за всю жизнь. Слёзы горя, вины, раскаяния. И молчание — острее ножа. Светлана рухнула без чувств на кафельный пол.
Очнувшись, она вырвалась из больницы. Под ледяным дождём, не видя дороги, бежала куда-то. Добежала до моста. Смотрела в чёрную воду. «Шагну — и тишина. Конец…»
И вдруг — чьи-то тёплые ладони. Это был Денис.
— Света… Не смей. Плачь. Кричи. Бейся. Но не уходи. Я с тобой.
Она вжалась лицом в его куртку и рыдала, пока не пропал голос. А он молча гладил её по волосам.
Им предстояло долгое возвращение — прощать, лечиться, учиться жить заново. Но здесь, под воющим ветром и свинцовым небом, началась новая страница. Без былого счастья, но с тусклым светом впереди.
