Лариса Дмитриевна променяла внуков на старого пса, а потом молчала, как партизан
— Света, уйми своего сорванца! Он моего бедного Семёна Семёныча нервирует! — фыркнула Лариса Дмитриевна, тыча пальцем в взъерошенного пса, развалившегося в её любимом кресле. — Ясно же сказала — убери этого чертёнка, пока беды не натворил!
Светлана, побледнев, отвела маленького Ваню в сторону и прошептала: «Прости, зайчик».
Из кабинета вышел Виктор, устало потирая лоб:
— Опять драма? У меня контракт горит, а тут оркестр!
— Ой, контракт! — цокнула языком мать. — А мой Семён Семёныч, между прочим, последние деньки доживает, а у вас тут цыганочки с выходом! Всё, хватит! Ищите съёмную квартиру — не собираетесь же вечно у меня за печкой сидеть?
— Мам, ну ты чего? Мы же помогаем, Света уборкой занимается, я продукты ношу…
— Да плевала я! Я своё отжила, а вы как-нибудь сами! Собирайтесь. Неделя на раздумья!
Виктор зло посмотрел на пса и молча хлопнул дверью. Света подошла к кроватке, где спали её двойняшки, села и украдкой вытерла слезу.
— Уедем сегодня, — сказал муж, кладя руку ей на плечо.
— Но куда? Ни денег, ни своего угла…
— Серёга ключи от дачи оставил, уехал в Сочи. Переночуем там, а я подработаю на стройке. Всё наладится, Свет, честное пионерское.
Она лишь кивнула и начала судорожно складывать вещи. На прощание Лариса Дмитриевна даже не вышла — просто крикнула из кухни:
— Съезжаете? Ну, с богом!
Но судьба, как обычно, подкинула сюрприз. В маршрутке, которая везла их к даче, внезапно отказали тормоза. Виктор и дети погибли сразу. Света выжила, но оказалась в реанимации с тяжёлыми травмами.
Два месяца она пролежала без сознания. И вот в один пасмурный день её веки дрогнули. Первое, что она увидела — лицо свекрови.
— Светочка, родная! Слава тебе господи! — прижимала Лариса Дмитриевна её руку к щеке.
— Вы… кто? — еле слышно прошептала девушка.
— Мама… — соврала свекровь, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
Лариса Дмитриевна умолчала о катастрофе. Убедила врачей, что у невестки амнезия, и попросила не травмировать её правдой. «Не время», — решила она. Вещи Виктора и детей выкинула, фотографии засунула в старую коробку из-под конфет. Ей казалось, что так будет проще.
Свету выписали. Дома она потихоньку приходила в себя. Единственным человеком, рядом с которым ей становилось легче, был массажист Игорь. С ним она иногда даже улыбалась. А вот к Ларисе Дмитриевне неосознанно цепенела — в её объятиях чудилось что-то фальшивое.
Однажды свекровь, решив протереть антресоли, встала на табуретку. Нога подкосилась, и она грохнулась на пол, повредив колено. Света отвезла её в травмпункт, но забыла полис.
Вернувшись за документами, она заметила на шкафу запылённую коробку. Открыла — а там… Фотографии. Она, Виктор, малыши… Память ударила, как обухом по голове. Света закричала.
Она влетела в больничный коридор, сжимая снимки в дрожащих руках:
— Где они?! Где мой Витя?! Где дети?!
Лариса Дмитриевна разрыдалась. Впервые по-настоящему. Слёзы текли по её морщинам, но слов не было — только страшная тишина. Света рухнула без чувств.
Очнувшись, она вырвалась из палаты. Под ледяным дождём, не разбирая дороги, бежала куда-то. Остановилась у речки. Смотрела на тёмную воду: «Шагну — и всё. Тишина. Конец…»
И вдруг — чьи-то сильные руки. Это был Игорь.
— Света… Нет. Плачь, кричи, бей посуду — но только не это. Я рядом.
Она разрыдалась в его плечо, а он молча гладил её по спине, будто маленького испуганного зверька.
Впереди было ещё многое — боль, злость, попытки простить. Но в тот момент, под завывание ветра и стук дождя по асфальту, началась новая жизнь. Без прежнего счастья, но с крохотной надеждой, что когда-нибудь станет легче.
