«Швабра» для Вовы — и для всей семьи
Владимир, как обычно, завалился в квартиру, швырнул ключи на комод и направился прямиком на кухню. Анна стояла у плиты, помешивая манную кашу — любимое лакомство их детей. Он даже не сказал «привет».
— Где тут у нас швабра? — бросил он через плечо, с холодным раздражением в голосе.
— Какая швабра? — удивилась Анна, пытаясь понять, что случилось.
— Обычная. Чтоб полы мыть. А то страшно смотреть, как ты дом запустила! — процедил он и, не дожидаясь ответа, вышел.
Анна замерла, провожая его взглядом. В голове не укладывалось — что это было? Куда делся её Вовка, который раньше нежно называл её Нюрой и сам заворачивал пельмени?
Раньше всё было иначе. Владимир приезжал с работы, скидывал куртку и первым делом хватал тряпку. Он не делил дела на «мужские» и «бабские» — просто делал. С улыбкой. После ужина обнимал Анну, уговаривал отдохнуть, а сам мыл кастрюли.
Жили весело. Гулянки, походы в кино, встречи с друзьями. Потом родилась дочка. Вова светился от счастья. Через два года появился сын. Все ахали: семья — идеал, дети — ангелы, любовь — сказка.
— Нюр, тебе с мужем невероятно повезло, — вздыхали подруги. — Таких сейчас не найти.
Анна верила, что их чувства нерушимы.
Но постепенно всё изменилось. Владимир стал приходить домой злым. Силы кончились, нежность испарилась.
— Почему у тебя тут как после бомбёжки? — ворчал он. — Я вкалываю, а ты даже ужин приготовить не можешь? Чем ты вообще занималась?
Анна пыталась объяснить: сын рассыпал крупу, дочка разрисовала обои, пока она стирала, гладила, успокаивала. Но Владимир не слушал. Он злился. Он устал. Он стал чужим.
Как-то раз она резала лук и не могла понять: то ли от овоща, то ли от обиды слёзы текут?
— Мама же говорила… — шептала она. — Не балуй мужа. Любовь любовью, но если всё на себя взвалишь — сядет на шею и ногами забарабанит.
Раньше она была уверена — они с Вовой созданы друг для друга. Чувствовала его даже без слов. Но теперь… теперь это казалось сном.
А Владимир будто понял: раз Анна молчит, значит, виновата. Молчание стало для него доказательством её «неправоты». Он превратился в домашнего прокурора. Анна чувствовала — её мир трещит по швам.
Но, похоже, семейный ангел решил подсуетиться.
Позвонили с работы. Освободилось место, куда Анну давно звали. Зарплата — в полтора раза больше. Коллега ушла в декрет. Если согласится — должность её.
Мать предложила посидеть с детьми, пока те в сад не пойдут. Анна, окрылённая, сходила в парикмахерскую, обновила гардероб. Решила: хватит быть тенью.
А Владимир тем временем… остался без работы. Компания разорилась. Он металился, но виду не подавал:
— Я с детьми справлюсь, не парься. Рассылаю резюме, вакансии смотрю. Если что — твою мать подключим.
Анна не спорила. Поддерживала. Впервые за долгое время — спокойно и твёрдо.
Две недели она втягивалась в работу. Дома, казалось, всё шло как обычно. Но через месяц заметила: пыль на полках, стирка в кучке, дети ноют. А Владимир огрызается. Она мягко заметила:
— Что-то ты, Вов, расслабился. Я деньги в дом приношу, а тут как в коммуналке.
Голос её был спокойным, но метким. Не злым — поучительным. И Владимир поник. До него дошло.
— Нюр… Я был идиотом. Только сейчас понял, как тебе тяжело было… — признался он вечером. — Утром дети подрались за игрушку. Пока растаскивал, каша пригорела. Сделал омлет — Артём отказался есть. Пока отмывал плиту, Лиза воду пролила. Тут звонок — собеседование по Zoom. Пришлось в фартуке и с тряпкой в руках разговаривать. Но знаешь… меня взяли. Через неделю выхожу. Твоя мать ещё посидит?
Анна кивнула. В её глазах была тишина. Та, что бывает, когда в доме наконец воцаряется покой.
Теперь она знала — он понял. Прочувствовал на своей шкуре. Больше не будет нотаций о швабре. Будет ценить. Не из-под палки — а потому что сам прошёл через это.
Вечером они сидели вдвоём, пили чай с вареньем. Лиза рисовала фломастерами. Артём собирал пирамидку.
Анна взглянула на мужа. И впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему.
Он поймал её взгляд.
— Прости, что был слепым, — тихо сказал. — Можно я завтра суп сварю?
— Можно, — усмехнулась Анна. — Только швабру не трогай. Теперь это мой жезл начальника.
Они рассмеялись. И впервые за долгое время — вместе.
