Свадьбу завершили, гости разъехались, а дочь переехала к супругу. В квартире стало пусто. Проведя неделю в глухой тишине, мы с женой решили завести животное. Мы хотели, чтобы оно стало достойной заменой дочери и возродило в нас родительские рефлексы кормление, дрессировку, прогулки и уборку за «питомцем». Я также надеялся, что в отличие от дочери, зверёк не будет крутить меня, красть сигареты и шуршать ночью в холодильнике. Какой именно покупаем ещё не решили, будем определяться на месте.
В воскресенье отправились на Птичий рынок. У входа продавались симпатичные морские свинки. Я взглянул на жену с вопросом:
Не подойдёт, отрезала она, нам нужна наземная.
Рыбки молчали, а попугаи, яркие и разговорчивые, вызывали у жены аллергию на перья. Мне приглянулась мартышка, её позы напоминали дочь в период полового созревания. Жена пообещала лечь между нами «трупом», так что пришлось уступить. В итоге с этой обезьяной мы познакомились лишь пять минут, а с женой уже привык.
Остались собаки и кошки. Собаки требуют постоянных выгуливаний, а с кошками много хлопот, а я плохо представляю себя продавцом котят у метро. Итак, выбираем кота.
Мы сразу узнали нашего кота. Он лежал в плексигласовом аквариуме, окружённый крошечными котятами, которые тыкали в его пушистый животок мокрыми носиками и сонно хлопали лапами. На аквариуме висела табличка «Кузя». Продавщица рассказала трогательную историю о тяжёлом детстве кошки: собака, выросшая вместе с котом, чуть не съела его, и бедняге не осталось места в квартире.
Внешне наш избранник выглядел как чистокровный перс серого окрасa. Но документов, подтверждающих, что сплющенный нос не травма, а порода, не было. По утерянным бумагам кот официально назывался «Кайзер», но отвечал на «Кузя». Мы его купили.
До дома добрались без происшествий: Кузя всё время тихо шуршал под сиденьем. Уже в подъезде, учитывая моё отношение к членорезанию, жена, ехидно, спросила:
Ты уверен, что он не кастрированный?
Я напрягся. Не изза неприязни к ЛГБТ, а потому что кастрированный кот напоминает мне изуродованного людьми Квазомодо. Я разместил Кузю на лестничной площадке и провёл быстрый урологический осмотр. В полутёмном подъезде не было видно паховых органов, а пушистый живот был покрыт шерстяными комками. Я попытался вызвать в себе зоофильные чувства, провёл рукой по промежности. Кот завопил, но, кажется, всё оставалось на месте.
В тот же день к нам в гости пришла дочь с проверкой холодильника. Увидев Кузю, она оставила в покое обгрызенный торт и бросилась на зверя. Вместе с мамой они засунули его в ванну и помыли детским шампунем, затем завернули в полотенце и высушили феном.
Жена начала расчесывать Кузю, распутывая скрученные шерсти. Кот скулит, но я не вмешиваюсь, отправляясь с пивом на кухню.
Тишина в комнате прервала резкий мяуканье и громкий грохот. Стекло разбилось, раздался вой. Я отложил бутылку и пошёл к звуку. Жена сидела на диване, покачиваясь в такт своим подвываниям, руки с кровавыми царапинами вытянулись к коленям. Рядом лежали ножницы и куски шерсти. Мы с дочерью встали у пострадавшего.
Что случилось? спросил я.
Жена, глядя печальными глазами, вновь завыла:
Он меня убил! Убил и съел!
Дочь бросилась в коридор, я следом. На полу, в лужице разбитого флакона её духов, лежал Кузя: глаза расширены, уши прижаты, хвост трубой. В зубах он держал отрезанный клок своей же шерсти, как трофей. Увидев нас, он гордо положил «добычу» к лапам и громко мяукнул: «Мя!», будто говоря: «Вот вам, террористы!»
Оказалось, когда жена ножницами добралась до особенно запутанного места под мышкой, Кузя решил, что его сейчас собираются «стричь на шапку». Он совершил прыжок, вырвавшись, оставив в её руках клок шерсти вместе с кожей (к счастью, только верхний слой). Затем в панике бросился по комнате, сбил со стола духи, врезался в зеркало (которое чудом выжило) и спрятался за штору, где его нашли в позе «я вас всех порву, только подходите».
Дочь хохотала до икоты. Я пытался держать серьёзность, но когда Кузя, увидев, что никто не намерен его убить, вышел из-за шторы, походя как победный генерал, и пошёл вылизываться посреди комнаты, я тоже не выдержал.
Жена, зажимая царапины, упрекает нас:
Вы что, сошли с ума? Меня чуть не убили, а вы смеётесь!
Мам, он же защищался! Ты бы видела её лицо, когда он вырвался, как в фильме ужасов!
Да, «Котопсихоз», часть первая, пробормотала я, вытирая слёзы.
Мы обработали раны йодом (жена шипела громче кота), вместе распутали шерсть, держась за все четыре лапы Кузи, как за опасного преступника. Кот терпел, но смотрел с достоинством, будто сказал: дом теперь мой, а вы лишь временные помощники.
С тех пор началась настоящая жизнь с Котом.
Он оказался не просто котом, а котом с характером, принципами и, как позже выяснилось, чувством юмора.
Вопервых, он сразу выбрал себе хозяина меня. Не потому, что я его кормил (жена кормила), не потому, что я его чесал (дочь чесала), а потому, что я единственный, кто не пытался его купать, стрижить и ставить в переноску. Я лишь открывал ему холодильник, когда он сидел рядом, глядя в меня гипнотическим «ты же не оставишь старого больного кота умирать от голода?». И я не оставлял.
Вовторых, он установил правила. Спать только на моей подушке, головой именно на неё, а я должен быть у края. Будить ровно в 6:47, ни минуты раньше, ни позже, лёгким укусом за палец ноги. Если я делал вид, что сплю, он укусал сильнее. Если просыпался сразу получал премиальное мурлыканье.
Втретих, он вёл партизанскую войну с женой. Пока она готовила, он садился рядом и смотрел, будто она виновата в голоде в Сомали. Если она проходила мимо, он делал вид, что споткнулся о её ногу и падал с трагическим «мяу». Самое страшное оружие в 3 часа ночи бросаться на её грудь своим восьмикилограммовым телом и громко мурлыкать в лицо. Жена просыпалась с криком «Уберите это чудовище!», а Кузя невозмутимо уходил ко мне в ноги, будто так и должно быть.
С дочерью у них была отдельная любовьненависть. Она приходила в гости, приносила игрушки, а он прятал их в мои тапки. Пыталась взять его на руки он вырывался и убегал. Когда она уходила, он часами сидел у двери и грустно мяукал, потом мстил, сбрасывая её забытые вещи с полок.
Прошло пять лет.
Кузе уже тринадцать. Шерсть стала менее густой, морда ещё более сплюснутой, взгляд мудрым и слегка усталым. Он реже бегает, больше спит на батарее, свернувшись в мой старый свитер. Иногда болят суставы, я ношу его в ветеринарку, где он, как император, разрешает брать кровь только после личного одобрения врача.
Дочь давно живёт отдельно, у неё уже семья, свой сиамский котвредина (но это уже другая история). Она приезжает редко, но каждый раз Кузя её узнаёт, подходит, трутся о ноги и долго мурлычет, будто прощая все прошлые обиды.
Жена смирилась. Теперь по утрам она первой наливает ему сливки, а он позволяет ей причесать себя (только десять минут, потом уходит с видом «хватит, женщина»). Иногда я ловлю их вдвоём на диване: она читает, он спит у неё на коленях. Оба делают вид, что так было всегда.
А я всё ещё просыпаюсь от лёгкого укуса за палец в 6:47. Теперь не скачком встаю лежу, глажу его по голове и шепчу:
Ну что, старый бандит, опять командуешь?
Он тихо, но ясно мурлычет в ответ. И я понимаю: всё правильно. Мы хотели, чтобы ктото не позволил угаснуть родительским чувствам. И он не дал.
Он научил нас заботиться, прощать, смеяться над собой и ценить каждый день. Он стал не заменой дочери, а тем, кто выбрал нас сам.
Иногда я смотрю на него, спящего на подоконнике в солнечных лучах, и думаю: вот бы все люди были такими гордыми, честными, любящими, но не ради показухи, а потому что так правильно.
И когда-нибудь, когда его не станет (я стараюсь не думать об этом), я расскажу внукам:
Был у нас кот. Звался Кузей. И он был лучшим из нас.
А пока он живёт. Командует. Мурлычет. И каждый день ровно в 6:47 напоминает, что пора вставать жизнь продолжается.
И мы встаём. Потому что он прав.
Свадьба прошла, гости разъехались, дочь отправилась к мужу — квартира опустела, оставляя только воспоминания.