Свадьба сыграна, гости разъехались, а дочь отправилась к мужу – в квартире царит одиночество.

Свадьба завершилась, гости разъехались, а дочь переехала к мужу. В квартире стало пусто. Прошедшую неделю мы с женой провели в тишине, пока не решили завести животное. Нам хотелось, чтобы оно стало достойной заменой дочери и не позволило нам потерять родительские инстинктыкормить, обучать, выгуливать и убирать за питомцем. Кроме того, я надеялся, что, в отличие от дочери, зверёк не будет огрызаться, красть мои сигареты и шуршать ночью в холодильнике. Какой именно питомец купить, мы ещё не решили, планируя выбор по месту.
В воскресенье отправились на Птичий рынок. У входа продавались милые морские свинки. Я посмотрел на жену, ожидая её реакции.
Не подойдёт,сказала она,нам нужны наземные животные.
Рыбки молчали, а попугаи, яркие и разговорчивые, вызывали у жены аллергию на перья. Мне приглянулась мартышка, её позы напоминали дочь в подростковом возрасте, но жена пообещала «лечь между нами трупом», и пришлось уступить. В итоге с этой обезьяной мы познакомились лишь пять минут, а к жене я уже привык.
Остались варианты с собаками и кошками. Собаки требуют постоянных прогулок, а с кошками множество хлопот; я не представляю себя продавцом котят у метро. Значит, кот.
Нашего кота мы узнали сразу. Он лежал в стеклянном аквариуме, окружённый крошечными котятами, которые тыкали мокрые носики в его пушистое брюхо и сонно шевелили лапками. На аквариуме висела табличка «Кузя». Продавщица рассказала трогательную историю о тяжёлом детстве кошки, о собаке, которая почти его съела, и о том, что в квартире не нашлось места для бедняги.
Кот оказался породным персидом серого цвета, однако никаких документов, подтверждающих, что сплющенный нос не травма, а признак породы, не было. По утерянным бумагам кот официально назывался «Кайзер», но на кличку «Кузя» реагировал без проблем. Мы его купили.
Дома Кузя тихо сопел под сиденьем машины. Уже в подъезде, зная моё отношение к кастрации, жена с ухмылкой спросила:
Ты уверен, что он не кастрирован?
Я напрягся, но не изза предубеждения к сексуальным меньшинствам, а потому что кастрированный кот напоминает мне изуродованных людей. Я положил Кузю на лестничную площадку и провёл быстрый осмотр. В полутёмных коридорах скрытые гениталии не были видны, а пушистый живот спрятан в клубках шерсти. Попытался пробудить в себе зоофильные чувства, провёл рукой по промежности. Кот завыл, но, казалось, всё в порядке.
В тот же день к нам в гости пришла дочь с проверкой холодильника. Увидев Кузю, она оставила почти съеденный торт и бросилась на зверя. Вместе с мамой они посадили его в ванну, вымыли детским шампунем, завернули в полотенце и высушили феном.
Жена начала расчёсывать кота, распутывая скопления шерсти. Кот противно шевелился, я не мешал ему и пошёл на кухню с пивом.
Тишину нарушил резкий мяуканье и грохот разбитого стекла. Я отложил бутылку и бросился к звуку. Жена сидела на диване, покачиваясь в такт своей боли, её руки держали кровоточащие царапины, рядом лежали ножницы и куски шерсти. Мы с дочерью стояли у её тела.
Что случилось? спросили мы.
Жена посмотрела печальными глазами и вновь завыла:
Он меня убил! Убил и съел!
Дочь бросилась в коридор, я последовал за ней. На полу, в луже разбитого флакона с её духами, лежал Кузя. Глаза округлые, уши плотно прижаты, хвост торчал как труба. В зубах он держал отрезанный клок своей же шерсти, будто трофей. Увидев нас, он гордо положил «добычу» к лапам и громко мяукнул: «Мя!», будто говоря: «Получайте, террористы!».
Оказалось, в момент, когда жена резала особо запутанную шерсть под мышкой, Кузя решил, что его сейчас будут резать. Одним прыжком он вырвался, оставив в её руках приличный клок шерсти и кожи (только верхний слой). В панике он мчался по комнате, уронил духи со стола, врезался в зеркало (к счастью, оно выжило) и спрятался за штору, где был найден в позе «я вас всех порву, только подойдите».
Дочь хохотала до икоты. Я пытался удержать серьёзность, но когда Кузя, увидев, что никто не собирается его убивать, вышел из-за шторы как генерал после победы и пошёл вылизываться, я тоже не выдержал.
Жена, сжимающая царапины, посмотрела на нас укоризненно:
Вы что, сошли с ума? Меня чуть не убили, а вы смеётесь!
Мам, он же защищался! Видела бы ты её лицо, когда он вырвался, как в фильме ужасов!
Да, «Котопсихоз», часть первая, пробормотала я, вытирая слёзы.
Раны обработали йодом (жена шипела громче кота), шерсть распутали втроём, удерживая Кузю за все четыре лапы, как опасного преступника. Кот терпел, но взгляд его говорил, что дом теперь его, а мы лишь временно обслуживаем.
С тех пор началась настоящая жизнь с Котом.
Он оказался не просто котом, а существом с характером, принципами и, как выяснилось позже, чувством юмора.
Вопервых, он сразу выбрал себе хозяина меня. Не потому, что я его кормил (кормила жена), не изза поглаживаний (делала дочь), а потому, что я единственный, кто не пытался его купать, стричь и складывать в переноску. Я лишь открывал ему холодильник, когда он сидел рядом, глядя в глаза и молча спрашивая: «Ты же не оставишь старого больного кота голодать?». И я не оставлял.
Вовторых, он установил правила. Спать лишь на моей подушке, головой прямо на неё, а я должен был лежать у края. Будильник 6:47 утра, ни секунды раньше, ни позже, с лёгким укусом за палец ноги. Если я притворялся спящим, укус усиливался; проснувшись сразу, получал премиальное мурлыканье.
Вотретьих, он вёл партизанскую войну с женой. Когда она готовила, он садился рядом и смотрел, будто она виновата в голоде в Сомали. Проходя мимо, делал вид, что споткнулся и падал с печальным «мяу». Самым страшным его оружием был прыжок в её грудь в три часа ночи, полностью весом в восемь килограммов, и громкое мурлыканье в лицо. Жена просыпалась криком «Уберите это чудовище!», а Кузя невозмутимо скользил ко мне к ногам.
С дочерью у них была своя любовьненависть. Она приходила, дарила игрушки, а кот прятал их в мои тапки. Пыталась взять его на руки он вырывался. Когда она уходила, он часами сидел у двери и грустно мяукал, потом мстил, сбрасывая её забытые вещи с полки.
Прошло пять лет.
Кузе уже тринадцать. Шерсть стала тоньше, морда ещё более плоской, взгляд мудрым и слегка усталым. Он реже бегает, больше спит на батарее, свернувшись в мой старый свитер. Периодически болят суставы, и я везу его в ветеринарную клинику, где он, как император, позволяет брать кровь только после того, как обнюхает врача и одобрит шприц.
Дочь давно живёт отдельно, у неё своя семья и свой сиамский кот (вредина, но это уже другая история). Она приезжает редко, но каждый раз Кузя её узнаёт, подходит, трутся о ноги и долго мурлычет, будто прощает все прежние обиды.
Жена смирилась. Теперь по утрам первой наливает ему сливки, а он позволяет ей причесать себя (но только десять минут, потом уходит с видом «хватит, женщина»). Иногда я ловлю их вдвоём на диване: она читает, он спит у неё на коленях. И оба делают вид, что так было всегда.
А я всё ещё просыпаюсь от лёгкого укуса за палец в 6:47. Только теперь не встаю сразу лежу, гладя его по голове, и шепчу:
Ну что, старый бандит, опять командуешь?
Он тихо, но явно мурлычет в ответ. И я понимаю: всё правильно. Мы хотели, чтобы ктото не дал угаснуть родительским чувствам, и он не дал.
Он научил нас заботиться, прощать, смеяться над собой и ценить каждый день. Он стал не заменой дочери, а кемто большим членом семьи, который выбрал нас сам.
Иногда наблюдая, как он спит на подоконнике в солнечном луче, я думаю: если бы все были такими гордыми, честными, любящими, но без показухи, просто потому что так правильно.
И когда-нибудь, когда его не будет (я стараюсь не думать об этом), я расскажу внукам:
У нас был кот, звали его Кузя, и он был лучшим из нас.
А пока он живёт, командует, мурлычет, и каждое утро ровно в 6:47 напоминает, что пора вставать жизнь продолжается.
И мы встаём, потому что он прав.