Галина Степановна — моя опора
— Как смеешь о моей маме так отзываться! — Сергей стукнул кулаком по столу, позвякивали чашки. — Она душу за нас вкладывает!
— Вкладывает? — Арина круто повернулась от плиты с поварёшкой. — Твоя маменька опять ключи прихватила и нагрянула без звонка! Я в халате, волосы растрёпанные! А она мне нотации про чистоту читает!
— Да что с тобой? Раньше ты Галину Степановну обожала…
— Раньше я слепая дурочка была! — прорвалась обида в голосе Арины. — Думала, какая счастливая мне свекровь досталась. Ан вышло, она каждый мой шаг под лупой держит!
Галина Степановна замерла на пороге кухни, услышав разговор. В руках куль с пирожками — с утра стряпала, детям радость хотела сделать. Сердце ныть начало. Неужели правда мешает? Неужели Арина её люто ненавидит?
— Мам? — Сергей оглянулся, увидев её в дверях. — Ты долго тут?
— Я… — Галина Степановна растерянно взглянула на невестку, потом на сына. — Пирожков принесла. С капустой, ваши любимые.
Арина отвернулась к плите, спина напряглась. Висело тяжёлое, неудобное молчание.
— Мам, садись, — Сергей подвинул стул. — Чаю налью.
— Нет, я пожалуй… домой, — тихо проговорила свекровь, ставя пакет на стол. — Видать, помешала.
Повернулась и быстро вышла, стараясь не показать, как больно. За спиной слышались глухие голоса сына с женой, но вслушиваться не хотелось.
Дома Галина Степановна сидела у окна с остывшим чаем. Как же так? Когда Сергей привёл Арину знакомиться, сразу сердце девочке отдала. Милая такая, скромная, добрые глаза. И Арина тогда душой открывалась, «мамой» звала, по хозяйству спрашивала.
А нынче что? Может, вправду не в своё дело лезет? Частовато заходит? Да ведь через двор всего, в соседнем подъезде живут. И внука Егорку увидеть тянет.
Вечером зазвонил телефон. Арина.
— Галина Степановна, можно к вам? Одной…
— Разумеется, родная, приходи.
Арина пришла опухшая от слёз. Села напротив свекрови, руки в кулаках сжаты.
— Хотела извиниться, — заговорила сбивчиво. — За утро… При Сергее… Непотребно себя вела.
— Ариша, да что случилось-то? — наклонилась к ней Галина Степановна. — Что так на сердце легло?
— Всё разом свалилось, — платок прижала к глазам Арина. — На работе сокращения, уволят ли — неизвестно. Егорка третий день температура, врачи руками разводят. Сергей… он не замечает, что я в струнку натянута. Работа, дом, ребёнок… А тут вы — я не прибрана…
— Ой, дочка, — пересела ближе свекровь, обняла Арину за плечи. — Да наплевать на уборку! Я ж не соседка какая, я семья твоя.
— В том-то и дело, — всхлипнула невестка. — Вы хозяйка образцовая, у вас всё блестит. А я рядом чувствую себя неумехой.
Галина Степановна удивлённо смотрела на невестку.
— Ариша, да что ты? Какая неумеха? Ты жена, мать — золото. Да плевать на бардак, когда дитя болеет и работа рушится.
— Правда не судите? — Арина подняла заплаканные глаза.
— Да ты что, милая. Я сама через это прошла, когда Серёжу растила. Помню, он ангиной слёг, сорок градусов, я трое суток не спала. А свекровь моя пришла, увидела тарелки в раковине — и давай пилить. До сих пор горько.
Арина слабо улыбнулась впервые за долгое время.
— А я думала, вы осуждаете. Мол, дом в запустении, мужа не кормит…
— Батюшки, — покачала головой Галина Степановна. — Я лишь помочь хотела. Пирожки к чаю испеку. Егорку посижу, пока вы заняты. А вышло — только тревожу.
— Не тревожите, — тихо сказала Арина. — Просто я глупая. Расклеилась и на вас зло сорвала.
— Знаешь что, — поднялась свекровь. — Давай чаю попьём настоящего, с вареньем. Расскажи про работу. Может, решение найдём.
Сидели до ночи. Галина слушала о проблем
И как-то утром, перебирая бабушкины рецепты, Анна вдруг поняла, что счастье её семьи — в этом хрупком мостике доверия и понимания, что сама же когда-то чуть не разрушила. Позвонила Нине Сергеевне: «Мам, а можно я к вам заскочу за теми пирожками с вишней? И внук ваш скучает без бабушкиных сказок». Нина Сергеевна улыбаясь кивнула, хотя её не видели, и положила в корзинку для невестки ещё и тёплый, только что из печи, ватрушечный пирог.
