Когда я выходила замуж за Дмитрия, мне казалось, что у нас всё получится. Мы были молоды, влюблены, строили планы. Он учился в МГТУ, я заканчивала педагогический институт. Оба приехали из деревни, мечтали остаться в Москве, где познакомились. После свадьбы оформили ипотеку на однокомнатную квартиру в Подмосковье. Казалось, вот оно — начало семейной жизни. Всё будет, лишь бы руки не опускать.
Но через год всё пошло не так. Я забеременела, потеряла подработку. Мои студенческие доходы перестали спасать. Дмитрий трудился, но его зарплаты хватало лишь на еду. Ипотечные платежи высасывали из нас последние силы. Тогда мы решили: сдадим квартиру и переедем к свекрови. Временно, уговаривали себя. Всего на пару лет, пока не окрепнем.
Мама Дмитрия, Галина Викторовна, к тому времени уже вышла на пенсию — формально, хотя ей едва исполнилось пятьдесят. Женщина активная, ухоженная, всегда с маникюром, в новых платьях. С самого начала она не лезла в наши дела, не звонила каждые пять минут, не учила, «как правильно». И сначала я думала — мне повезло. Спокойная, мудрая, интеллигентная. Разве не идеал?
Когда мы сообщили ей о переезде, она вздохнула, но согласилась. Без радости, но без скандала. Мы поселились в маленькой комнате, поставили детскую кроватку. Я надеялась, что когда родится ребёнок, свекровь хотя бы немного поможет. Хотя бы посидит с ним, пока я приму душ или посплю. Но уже в роддоме, когда Дмитрий показал ей первые фото сына, она бросила фразу, которую я запомню навсегда:
— Запомни: я своего сына вырастила. Теперь у меня пенсия. Я бабушка, а не нянька.
Я онемела. Ночью плакала, прижимая малыша к груди. Ведь это её кровь. А она смотрела на него, как на чужого. Холодно. Равнодушно.
Но выбора не было. Мы остались жить у неё. Я хваталась за любую подработку: писала рефераты, проверяла контрольные, переводила тексты. Денег хватало только на памперсы и смеси. А свекровь… жила своей жизнью. Утром — йога, вечером — кино с подругами. Телевизор громко включала, когда ребёнок засыпал. Просить о помощи было бесполезно — «не её забота».
Моя мама, которая живёт в Воронеже, не понимала:
— Да я бы с внуком не расставалась! Это же счастье! Как можно быть такой чёрствой?
Но что поделать? Родители далеко, сами еле сводят концы с концами. Помочь не могут. А у нас — бесконечная гонка.
Когда сыну исполнился год, мы отдали его в ясли. Я устроилась на постоянную работу. Зарплата — копейки, но хоть что-то. Мечтала вылезти из долгов, побыстрее выплатить ипотеку и съехать. Но сын начал постоянно болеть. То ангина, то бронхит, то кишечная инфекция. Я вечно была на больничном. Начальник косо смотрел, коллеги перешёптывались. Однажды прямо сказал:
— Нам нужен работник, а не вечно отсутствующая мамаша. Или исправляйтесь, или ищите другое место.
Я, стиснув зубы, подошла к свекрови. С последней надеждой:
— Галина Викторовна, не могли бы посидеть с внуком пару дней, пока я на работе?
Она отставила чашку чая и спокойно ответила:
— На час — пожалуйста. Но целыми днями? Нет. Это уже нянька. Я своё отработала. Хочу отдыхать.
И всё. Ни капли жалости. Я вышла, с трудом сдерживая слёзы.
Мы с Дмитрием нашли частную няню. Заплатили. Дорого, но дешевле, чем потерять работу. А свекровь… просто жила рядом, проходила мимо ребёнка, как мимо стула.
Абсурд: при здоровой, полной сил бабушке мы платили чужой женщине за то, что она могла бы сделать просто так — по доброте, по любви. Но Галина Викторовна живёт по правилу: «Моя жизнь — моя. Ваши дети — ваши проблемы».
Да, юридически она ничем не обязана. Но как объяснить это годовалому малышу, который тянет к ней ручки, а она отворачивается?
Сейчас сыну уже четыре. Мы понемногу выкарабкались. Зарплаты выросли, вернулись в свою квартиру. Ипотека ещё давит, но мы свободны. Свекровь изредка звонит, спрашивает про внука. Но без инициативы. Ни разу не предложила погулять, не приехала на день рождения. Просто «бабушка по паспорту».
И знаете, что самое обидное? Он её не знает. Совсем. И если однажды спросит: «А у меня есть бабушка?» — я даже не пойму, что ответить.
А вы как считаете? Бабушка должна помогать? Или имеет право жить для себя? Где грань между личным счастьем и простым человеческим теплом?
