Мне пятьдесят шесть, и я прекрасно себя чувствую в своей шкуре. После развода с мужем я поняла: главное — мой душевный покой. Сейчас я живу с мужчиной, с которым нам комфортно, но в ЗАГС мы не спешим — чтобы не путаться с наследством и прочей бюрократией. Живём мы в его доме под Москвой, а моя московская квартира осталась моей. Она уютная, обжитая, с любимым диваном, кулинарными записями и ароматом свежесваренного кофе по утрам. Иногда я наведываюсь туда по работе. Но большую часть времени провожу за городом, вдыхая чистый воздух и наслаждаясь тишиной.
У меня есть сын — Игорь, ему 23. Он живёт в моей квартире в столице. Я не беру с него арендную плату, сама оплачиваю коммуналку — не хочу грузить его, пока он встаёт на ноги. Вроде старается, работает. Но, как выяснилось, мои представления о его жизни и реальность — две большие разницы.
Этой весной я почти не выбиралась в город. Работала удалённо, общалась с клиентами по видео. Всё шло хорошо. Пока однажды не позвали в офис — срочно подписать документы. Решила не предупреждать Игоря о визите — заскочу на ночь, утром разберусь с бумагами и назад, на природу.
Но когда я открыла дверь своей квартиры, на пороге меня встретила… незнакомая девушка. В моём халате, с полотенцем на голове, явно только что из душа. Мы уставились друг на друга, как два ошалевших кота.
— Ты кто и что делаешь в моей квартире? — спросила я, с трудом сдерживаясь.
Она замялась, начала бормотать что-то про Игоря, мол, он «разрешил». Оказалось, мой сын привёл свою пассию жить в мою квартиру, пока я, по его мнению, «всё равно на даче». Даже не спросил. Просто решил: раз мамы нет — можно обустраивать тут своё личное счастье.
А ведь мои вещи везде! Одежда, документы, книги, косметика. И никого это не смутило. Девушка вела себя как хозяйка: шуршала феном, грохотала кастрюлями, копалась в холодильнике, даже чаем не предложила. Я стояла в прихожей и чувствовала, будто меня вытолкали из собственной жизни.
Решила дождаться Игоря.
Когда он пришёл, я не стала устраивать истерику. Просто сказала:
— Сынок, нотаций читать не буду. Но запомни: невесток в своём доме я не потерплю. Хочешь семью — рада за тебя. Но строй её на своей территории. Собирай вещи и съезжайте. Где будете жить — твои проблемы.
Он попытался возразить:
— Мам, но ты же тут не живёшь! Ты сама говорила, что квартира в итоге достанется мне и Лене!
— После моей смерти — да, — ответила я. — А пока я жива — это мой дом. Я хочу заходить сюда, когда захочу, а не натыкаться на посторонних. И уж точно не собираюсь подстраиваться под чьи-то романтические порывы.
Игорь ушёл. С Леной. Сняли квартиру. Обиделся. Не звонит. Говорят, теперь она возмущается, что у меня «скверный характер» и «я разрушила их семейный очаг». А мне смешно. Я никогда не жила со свекровью и не собираюсь становиться той, у кого в доме хозяйничает чужая женщина.
Да, я люблю своего сына. Но любовь — это не безграничное попустительство. Мой дом — моя крепость. Я слишком долго шла к этому, слишком много пережила, чтобы теперь отдавать свой последний угол тем, кто считает, что им «что-то положено».
Пусть учатся жить самостоятельно. Пусть платят за аренду, считают деньги, моют посуду и разбираются с квитанциями. Это и есть взрослая жизнь. А я… я хочу тишины. Хочу приходить домой и знать, что мне не придётся делить ванную с чужим бельём или слушать, как на моей кухне обсуждают мои недостатки.
Мне не стыдно, что я выбрала себя. Я заслужила право жить спокойно. И в своём доме не хочу ни невесток, ни зятьёв.
