С первых дней замужества я старалась выстроить добрые отношения со свекровью. Восемь лет я терпела, сглаживала углы, старалась угодить. После переезда с мужем из Тверской области в Москву его мать — Людмила Степановна — звонила каждые выходные с неизменным: «Приезжайте, помогите!» То картошку в гараже перебрать, то грядки вскопать, то обои в комнате племянницы поклеить. И мы ехали. Помогали.
А ведь мне уже не двадцать, и жизнь у меня не беззаботная. Работаю с утра до вечера, воспитываю двоих детей, дом в порядке держу. У самой куча забот — иногда хочется хотя бы в выходные перевести дух.
Но для Людмилы Степановны мы были бесплатной рабочей силой. Стоило мне намекнуть на усталость — сразу слышала: «Ну а кто ещё поможет?» И ведь просила не из-за крайней необходимости! Однажды позвонила: «Не приезжай ко мне — съезди лучше к Ольге, помоги ей обои поклеить». Приехала. И что? Пока я с уровнем и шпателем металась по комнате, её дочь Ольга с новым маникюром чайник грела и в соцсетях сидела.
Муж всё видел. Не глупый человек — понимал, что нами просто пользуются. Но слово против матери сказать не смел. Я молчала. До поры до времени.
Потом я просто перестала ездить с ним к свекрови. Без сцены, без объяснений. Сказала: «У меня свои дела».
Людмила Степановна, разумеется, возмутилась. Допытывалась у сына: «Что случилось, почему она такая чёрствая?» Муж уговаривал: «Съездим, а? Мама же переживает». Но я больше не хотела участвовать в этом спектакле.
Я устала. В тридцать пять лет имею право отдыхать в выходные, а не прислуживать тем, кто и палец не пошевелит ради других. Ни благодарности, ни уважения — одни требования.
В ту субботу я наконец прибралась дома. Постирала гору белья, сварила борщ, а в воскресенье — впервые за годы — позволила себе валяться на диване с книгой. Блаженство! Но тут — звонок в дверь.
На пороге Ольга.
Без приветствия, без тени стеснения начала обвинять: «Эгоистка! Свекровь звонит — ты трубку не берёшь! Семью бросила, помощи никакой! Ты же теперь наша — обязана откликаться!»
Я спокойно пожелала ей хорошего дня и закрыла дверь.
Но на этом не кончилось. Вечером явилась сама Людмила Степановна. С порога — крик: «Неблагодарная! Мы тебе как родная семья, а ты зазналась! Старших не уважаешь!» Я смотрела на неё, вспоминая все те дни, когда чистила, мыла, готовила, копала — ради неё.
А теперь она в моей квартире считала возможным учить меня жизни.
Всё. Хватит.
Молча открыла дверь и показала на выход. Свекровь что-то пробурчала, но ушла. А я вернулась на диван, взяла книгу и впервые за долгие годы почувствовала лёгкость.
Это не злость. Это понимание: моё время и мои силы принадлежат только мне и моей семье.
В тот вечер я уснула спокойно. И поняла: иногда сказать «нет» — значит сказать «да» самой себе.
