Свекровь потребовала, чтобы я называла её мамой, а я объяснила, что между «мамой» и «свекровью» есть разница.
Клавдия, что ты всё время «Ольга Петровна» и «Ольга Петровна»? звучало, будто бы на совещании партии, а не за семейным столом, шептала свекровь, сжимающая губы, ещё пахнущие крошками от праздничного торта, и отодвигая чашку с чаем.
Тишина, как стеклянный звон, повисла над столом. Гости тётя Ирина из Твери, двоюродная сестра с капризным ребёнком и соседка, приглашённая «для компании» замерли, как в кадре фильма без звука. Андрей, муж Клавдии, зарывался в свою тарелку с оливье, будто пытаясь увидеть в салате скрытую тайну. Он всегда так делал, когда над головой собиралась буря: зарывался в песок, оставляя женщин разбираться со своими «бабскими делами».
Клавдия медленно отложила вилку, протёрла губы салфеткой и посмотрела на Ольгу Петровну. Та, в лучшем люрексовом платье, сидела у головы стола, прямая, как столб, и излучала ожидание покорности.
Ольга Петровна, я обращаюсь к вам по имени и отчеству из уважения, сказала Клавдия ровным голосом, это вежливо и соответствует нашему положению.
Какому ещё положению? фыркнула свекровь. Мы теперь одна семья! Я тебе сына отдала, кровь свою. Я для тебя теперь вторая мать. А ты мне «выкаешь», как чужая. У нас в роду так не делают. Ванька, невестка сестры, назвала меня мамой сразу после свадьбы. А ты держишь дистанцию. Это высокомерие.
У меня одна мама, твердо ответила Клавдия. Её зовут Вера Андреевна. Другая мама невозможна, биологически и морально. Вы мама моего мужа. Я вас уважаю, но «мамой» не назову. Простите, если обижаю, но лицемерить я не умею.
Ольга Петровна схватилась за сердце, закатила глаза и искала поддержку среди гостей.
Вы слышали? «Лицемерить»! воскликнула она. Я к ней со всей душой, печёные пироги, советы, а она меня игнорирует! Андрей, скажи своей жене! Мать обижают в своём доме!
Андрей закашлялся, покраснел и выпалил:
Клавдия, ну правда Маме приятно было бы. Это же просто слово, традиция такая.
Клавдия посмотрела на мужа долгим, тяжёлым взором. В нём читалось усталость от бесконечных требований его матери, разочарование в его безхарактерности и предостережение, что теперь она не сдастся.
Для меня это не просто слово, Андрей, говорила она, это священное понятие. Мама та, кто меня выносил, родил, ночами не спал, когда я болела, и любит без условий. Ольга Петровна замечательная женщина, но она мне не мама. Давайте закончим эту тему и не будем портить праздник. Кому ещё торта?
Ужин разрушился. Гости быстро разлетелись, чувствуя нарастающее напряжение. Ольга Петровна, провожая их в прихожей, громко шептала соседке, что «современные невестки совсем совесть потеряли».
Клавдия мыла посуду, яростно тертая тарелки. Ей было тридцать, она была успешным архитектором, самодостаточной женщиной, но в присутствии свекрови порой ощущала себя школьницей, получившей выговор. Ольга Петровна была мастером пассивной агрессии: не кричала, но уколы «заботой» бросала так, что хотелось выть.
На следующий день Клавдия надеялась, что инцидент позади, но она недооценивала свекровь это был лишь старт осады.
В субботу утром, когда Клавдия и Андрей планировали отоспаться после тяжёлой недели, в дверь постучали настойчиво, не отрывая пальца от звонка. На пороге стояла Ольга Петровна с огромной тележкой на колёсиках.
Спите? спросила она, вваливаясь в прихожую, я только что с рынка вернулась, творог свежий, деревенский. Думала зайти к детям, сырники испечь. А у вас, Клавдия, наверно, нет времени, работа, карьера, муж кормить не успеваете.
Клавдия, в пижаме, с растрёпанными волосами, глубоко вдохнула.
Доброе утро, Ольга Петровна. Мы не голодны, у нас планы на утро.
Какие планы могут быть важнее горячего завтрака от мамы? уже размахивая кастрюлями, свекровь заявила. Андрей! Вставай, сынок! Мама приехала!
За столом Андрей, поедая вкусные сырники, улыбался, а Ольга Петровна начала второй раунд.
Смотри, Клавдия, как я о вас забочусь. Встала в шесть, на рынок съездила, сумку тащила, спина болит, ноги гудят, а я всё равно к вам. Разве чужой человек так сделает? Только мама. Вот почему тебе трудно назвать меня мамой? Язык отвалится?
Клавдия отложила вилку.
Ольга Петровна, спасибо за завтрак, но забота не покупается сырниками. И звание «мамы» не даётся за доставку творога.
А за что тогда? прищурилась свекровь. За то, что тебя в роддоме на руки взяли? Я Андрюшу взяла, теперь мы родня. Хочу, чтобы у нас было тепло, посемейному. А ты холодна, как рыба. Я вчера звонила Вере Андреевне, твоей маме, жаловалась.
Вы звонили моей маме? Зачем?
Рассказать, как ты себя ведёшь. Думала, она на тебя повлияет. А она сказала: «Клавдия взрослая, сама решает». Вот оно, воспитание!
Не буду больше беспокоить мою маму своими жалобами, ледяным тоном произнесла Клавдия. У неё давление, ей нельзя волноваться.
У меня же давления нет? У меня сердце не болит? дрожала свекровь. Я к тебе всей душой я же для тебя стараюсь!
Андрей вмешался:
Мам, не начинай. Клавдия благодарна, правда. Ей просто нужно время привыкнуть.
Три года уже привыкает! отрезала Ольга Петровна. Ладно, если не хотите похорошему не надо. Буду приходить, помогать, пока сама не поймёшь, кто тебе добра желает.
С того дня визиты стали регулярными. Она проверяла, есть ли у сына чистые рубашки, переставляла кастрюли в шкафах «для удобства», критиковала шторы, цвет стен, даже марку стирального порошка, добавляя: «Мама плохого не посоветует».
Клавдия держалась вежливо, ставила границы, не отдавая ключи (хотя Ольга Петровна просила дубликат «на всякий пожарный»), не вмешивалась в финансовые вопросы, но напряжение росло.
Развязка наступила в ноябре. Клавдии стало тяжело грипп подложил её под пятую. Температура почти сорок, тело ломилось. Андрей, к несчастью, был в командировке в Кирове и вернётся только в пятницу.
Клавдия лежала в кровати, погружённая в лихорадочный сон. Позвонила маме, но та сама лежала в больнице с гипертоническим кризом, и Клавдия не стала её тревожить, сказав лишь о лёгкой простуде.
В среду в прихожей послышался грохот, шуршание пакетов и громкий голос Ольги Петровны:
Есть кто живой? Андрюша звонил, сказал, ты совсем расклеилась. Я пришла спасать.
Клавдия с трудом подняла голову.
Ольга Петровна не подходите заразно
Свекровь вошла в спальню, не снимая уличной куртки, осмотрела горы недопитых чашек, упаковки таблеток, скомканные салфетки.
Ну и атмосфера! Хоть топор вешай, провозгласила она. И бардак какой. Болеть тоже надо культурно, Клавдия.
Она распахнула форточку, и леденящий ноябрьский ветер ударил в раскрасневшееся лицо.
Закройте, пожалуйста меня знобит прошептала Клавдия, укутываясь в одеяло.
Нужно проветрить, микробы выгонять. Ничего, потерпишь. Я принесла бульон. Вставай, иди на кухню. В постели это свинарник.
Клавдия не могла встать, голова кружилась.
Движение жизнь. Вставай, говорю. Я же не зря тащилась через весь город!
Свекровь громко шипела посудой, а Клавдия, держась за стену, шла в ванную, потом на кухню, надеясь, что хотя бы чай.
На кухне Ольга Петровна раскладывала содержимое своих сумок, но вместо чая начала инспекцию холодильника.
Господи, мышь повесилась! Сосиски, йогурты просрочены Чем ты мужа кормила перед отъездом? Бедный Андрюша, как он с гастритом не свалился?
Ольга Петровна, мне плохо, сказала Клавдия, опустившись на стул, можно просто воды?
Воды? Сама налей, рукиноги целы. Я смотрю на твою плиту жир на ручках. Пока ты болеешь, я сделаю генеральную уборку, а то стыдно перед людьми.
Она громила кастрюлями, протирала шкафы хлоркой, запах химии смешался с запахом болезни, и Клавдии стало тошнить.
Пожалуйста, не надо уборки Мне нужен покой Уходите, пожалуйста
Вот так! уперлась она в бок. Я к тебе как мать! Пришла ухаживать, помочь! А ты меня гонит? Я же давление своё не измеряла, а уже за тряпку взялась. Ты бы спасибо сказала.
Спасибо, тихо сказала Клавдия. Но мне нужны лекарства, а я не могу дойти до аптеки. Вы купили то, что Андрей просил?
Ой, список свекровь хлопнула по лбу. Я забыла. Зато я купила свёклу! Борщ сварю. Борщ лучшее лекарство. Ты пока очисти овощи, а я бульон поставлю.
Клавдия, с мутным от температуры взглядом, спросила:
Вы хотите, чтобы я с тридцати девять градусов чистила свёклу?
Что такого? Сидеть же можно. Руки работают. Труд лечит. Я, когда болела, в огород копала, живу.
В этот момент телефон в халате зазвонил её мама, Вера Андреевна.
Клавдия, доченька, как ты? Голос у тебя плохой. Я только что выписалась, не могу лежать, когда ты болеешь. Я уже у твоего подъезда, сейчас подойду.
Через пять минут в квартиру вошла Вера Андреевна, бледная, но решительная.
Мамочка разрыдалась Клавдия, впервые почувствовав облегчение.
Вера Андреевна, не замечая Ольгу Петровну, бросилась к дочери, потрогала лоб, ахнула.
Боже мой, ты же горишь! Быстро в постель! Я сейчас скорую вызову.
Она без лишних слов помогла Клавдии сесть в кровать, накрыла, принесла влажное полотенце, лекарства, термос с клюквенным морсом и банку куриного бульона.
Ольга Петровна стояла в дверях, наблюдая за сценой с поджатыми губами.
Я тоже тут помогаю, заявила она. Уборку затеяла, борщ варить собралась. А вы, Вера Андреевна, только бациллы разносите после больницы.
Вера Андреевна, повернувшись к свекрови, говорила тихо, но твёрдо, как сталь.
Ольга Петровна, видите, в каком состоянии Клавдия? Ей нужен покой и тишина. Какой уборки? Какой борщ? Нужно пить и спать. Зачем заставляете её вставать?
Я хотела как лучше! Поматерински! Чтобы она взбодрилась! А она лежит, как квашня.
Клавдия, приняв жаропонижающее и мамин уход, приподнялась на локтях. Злость, копившаяся месяцами, нашла выход.
Ольга Петровна, подойдите, пожалуйста.
Свекровь удивлённо приподняла брови, но подошла.
Вы полгода требуете, чтобы я называла вас мамой. Вы обижаетесь, манипулируете, жалуетесь. А сегодня вы показали, почему я никогда не назову вас так.
Почему? фыркнула она. Я к вам приехала, продукты привезла
Потому что мама не продукты и не уборка, перебила её Клавдия. Посмотрите на мою маму. Она еле стоит на ногах, пришла из больницы, просто дала воды и укрыла одеялом. Она не просит меня чистить свёклу, когда я падаю от слабости. Она не критикует мою грязную плиту, когда я умираю от температуры. Она просто любит и жалеет, тихо, без пафоса и требований.
Вера Андреевна сжала Клавдии руку.
Вы пришли сюда не помогать, а утвердиться. Вы пришли играть в хозяйку, ткнуть меня носом в мой беспорядок, показать, какая вы героическая женщина. Вы заставили меня встать, зная, что мне плохо, потому что вам важен ваш борщ и роль «святой матери». Мама так не поступает. Мама бережёт. Мама чувствует боль своего ребёнка как свою. Вы же просто свекровь, родственница мужа. Сегодня вы доказали, что между этими понятиями пропасть.
Тишина висела в комнате, слышно лишь тяжёлое дыхание Ольги Петровны. Она покраснела, потом побледнела. Её обычная самоуверенность дала трещину.
Я я хотела вас взбодрить пробормотала она, уже без наглости. Метод такой клин клиномИ в тишине, когда последние свечи погасли, Клавдия поняла, что её собственный путь теперь свободен от чужих ожиданий.
