Тёща требовала помощи каждые выходные пока я не сказала «хватит». Я не домработница, и никто не будет диктовать мой график.
С самого начала замужества я старалась ладить с тёщей. Восемь лет я стиснула зубы и терпела, делая хорошую мину при плохой игре. После того, как мы с мужем переехали из деревни в Москву, его мать Галина Семёновна звонила нам каждую неделю. Одно и то же: «Приезжайте в выходные, нам нужна помощь!» То картошку перебрать, то огород вскопать, то младшей дочке обои поклеить. И мы ехали. Как марионетки.
Но мне уже не двадцать, и жизнь у меня не сахар. Работаю пять дней в неделю, воспитываю двоих детей, веду хозяйство. Я тоже имею право на отдых хотя бы на воскресенье, чтобы перевести дух.
Но для Галины Семёновны мы были бесплатной рабочей силой. При малейшем намёке на усталость она отвечала: «А кто это сделает, если не ты?» Ладно. Но это никогда не было срочным. Однажды она попросила меня не приезжать к ней только чтобы отправить помогать её дочке, Арине, красить стены в гостиной. Я поехала, как дура. И знаете что? Пока я бегала с валиком и рулеткой, эта «принцесса» Арина сидела перед зеркалом, любовалась новым маникюром и снова ставила чайник.
Муж всё видел. Он не был глупым, понимал, что мы бесплатная подмога. Но молчал всё-таки мать. А я терпела. До того дня, когда
В одну субботу я просто перестала ездить к ней. Без ссор. Без объяснений. Осталась дома, сказав, что у меня другие планы.
Разумеется, Галине Семёновне это не понравилось. Она сразу же спросила сына почему я вдруг стала такой «неблагодарной»? Муж умолял меня съездить «хотя бы для приличия». Но мне надоел этот спектакль.
Мне тридцать пять. Я имею право отдыхать, а не прислуживать тем, кто даже пальцем не шевельнёт. Я не видела от них ни благодарности, ни уважения. Только требования.
В те выходные я наконец занялась своим домом. Перестирала гору белья, приготовла нормальный обед, а в воскресенье взяла книгу и растянулась на диване. Настоящее счастье. Пока не раздался звонок в дверь.
Арина.
Без «здравствуйте», без тени вежливости она вылила на меня свой гнев: я эгоистка, невоспитанная, предательница семьи. Напомнила мне о моём «долге» раз уж я в этой семье.
Я выслушала, пожелала ей хорошего дня и закрыла дверь.
Но на этом не закончилось. Вечером сама Галина Семёновна ворвалась ко мне. Не успела переступить порог, как обвинила меня в чёрной неблагодарности и высокомерии хотя она «всё для нас сделала». Я смотрела на неё, и перед глазами всплыли все те часы, проведённые за готовкой, уборкой, прополкой грядок.
А теперь она ещё и читала мне мораль.
Чаша переполнилась.
Без слов я открыла дверь и показала ей на выход. В шоке она пробормотала что-то и ушла. Я вернулась к книге и впервые за много лет вздохнула свободно.
Это была не злость. Это была свобода. Уверенность, что моё время принадлежит только мне. И если я кому-то что-то должна то только себе и своим детям.
В ту ночь я заснула с лёгким сердцем. Наконец-то свободная.
