Во сне, что длится уже четыре года, мы с мужем и нашей крошкой Машей живём в тесной трёхкомналке на окраине Нижнего Новгорода вместе со свекровью — Галиной Степановной. Мой муж Сергей чинит старые «Жигули», я раздаю книги в школьной библиотеке. Зарплаты хватает лишь на памперсы, чёрный хлеб да коммуналку. Даже если бы я работала сутками, аренда комнаты оставалась бы несбыточной мечтой.
Казалось бы — родной человек, бабушка для Машеньки. Но каждый день — как хождение по стеклу. Сначала претензии были мелкими: не заправила кровать, оставила крошку на столе. Потом пошли обвинения: «Опять ты мой кефир прикончила!» — хотя я к нему и не прикасалась.
Я молчала. Но в тот день, когда она заверещала, будто её щи «испарились», я осмелилась предложить: давайте разграничим полки в холодильнике. Верхняя — ваша, средняя — наша. Каждый готовит себе, никаких взаимных претензий.
Галина Степановна остолбенела, а затем взорвалась:
— Да ты рехнулась! В общежитии, где я ютилась с восьмью подружками, такого не было! Мы всё делили! А вы кто — семья или постояльцы? Представьте: варю я борщ, а вы мне — «Спасибо, не надо»? Как Машке объяснить, что банан на нижней полке — бабушкин и трогать нельзя? Это мой дом!
И да, её дом. Она напоминает об этом ежедневно. Повесила новую занавеску — «Кто разрешил?». Переставила кружку — «Здесь всё по-моему!».
С одной стороны, она знает, где купить дешёвые куриные окорочка, в каком ларьке сметана за полцены, а когда раздают подгнившие яблоки даром. Носится по рынкам с тряпичной сумкой, словно партизан на задании. Я же беру то, что ближе, — и плачу втридорога. А потом слышу: «Я тут в поту копеечки считаю, а вы транжирите!»
Я шептала Сергею: давай снимем хоть каморку, хоть в подвале. Но он отмахивается: «Не потянем. Маме одной тяжело. Она расстроится…» Он боится её обидеть, а меня — никто.
По вечерам она бубнит, что совместные ужины скрепляют семью. Но у нас они всегда заканчиваются битьём посуды и ледяным молчанием. Иногда мне просто хочется есть, не опасаясь вопля: «Кто доел мою селёдку?!»
Я превратилась в тень. Мы застряли меж поколений, меж нищетой и унижением. Хочу сбежать, но некуда. Остаётся ждать, пока Маша подрастёт, пока Сергей найдёт смелость, пока скопим хоть на комнату в трущобах…
А пока, открывая холодильник, я слышу не скрип дверцы, а её хриплый шёпот: «Здесь всё решаю я».
