**Дневник**
Варя училась в университете и, как многие студенты, подрабатывала по ночам. Матери помогать она не могла, а на одну стипендию в Питере не проживёшь.
После летней сессии она уехала к маме на три недели, вернулась отдохнувшая, с банками варенья и мешками картошки, аккуратно уложенными в дорожную сумку.
На вокзале сумка казалась втрое тяжелее. Варя едва донесла её до скамейки у остановки и с облегчением опустила.
Возвращаться в город было легко. У мамы хорошо, но Варя уже два года жила одна, привыкла к самостоятельности. Скучала по шумным улицам, по друзьям. Работа позволила снять крохотную квартирку в спальном районе — окна на пустырь, за ним лес. Ночью темно, зато утром солнце заливает комнаты, а зимой от снега светло даже в полночь.
Под скамейкой раздался жалобный скулёж. Варя наклонилась и увидела коричневую таксу с большими испуганными глазами. Пёс дрожал, привязанный к ножке скамейки тонким поводком.
— Не бойся, вылезай… — потянула за верёвку.
Такса нехотя выползла, но при малейшем шуме норовила спрятаться снова.
Дыхание у собаки было частым, язык высунут — стояла августовская жара. Варя догадалась: псу мучила жажда.
— Потерпи, — шепнула она и подошла к ларьку.
— Бутылку воды, пожалуйста. И… нет ли у вас пустой банки?
Продавщица хмыкнула:
— Стакан не подойдёт?
— Собаке неудобно. Вон та такса, привязанная у скамейки — не видели, кто её оставил?
Женщина прищурилась:
— Утром мужик на иномарке подвёз, привязал и уехал. Бросил, видать. Держите банку, только грязная.
Варя переплатила за воду, ополоснула банку и поставила перед таксой. Та жадно лакала, потом снова спряталась.
— Что с тобой делать? Ночью бродячие псы загрызут… Или бомжи на шашлык пустят. Фу. — Варю передёрнуло. — Пойдёшь со мной? Выбора у тебя нет.
Она оставила в ларьке свой номер, на случай если хозяин объявится, и потащила таксу в маршрутку. Водитель даже не заметил.
Дома пёс забился в угол, но к утру осмелелся. Варя перебирала клички:
— Рекс? Нет? Может, Фома?
Такса тявкнула.
— Фома так Фома.
Ночью она слышала, как он бродит по квартире, но стоило пошевелиться — он прятался. Через неделю Фома встречал её у двери, виляя хвостом.
Гуляли на пустыре. Варя боялась, что убежит, но он возвращался по первому зову. Удивлялась, как он носится в траве на своих коротких лапах.
В сентябре начались пары. Фома скучал один, но встречал её как праздник.
Однажды он рванул в лес. Варя звала — тишина. Потом дикий визг…
На поляне трое пацанов стояли над Фомой. В боку торчал заточенный кол.
Высокий дёрнул его — кровь хлынула.
— Ты че, сука, лезешь? — он шагнул к Варе с окровавленным колом.
Глаза как у мертвеца. Она побежала.
Камень ударил в спину. Варя упала, ждала удара… но подростки исчезли.
Серебристая «Тойота» остановилась рядом. Мужчина помог подняться:
— Кто напал?
— Трое… Они Фому… — она сдавленно всхлипнула.
— Муж? Друг?
— Собака! Он истекает кровью!
Мужчина расслабился, но всё же сходил с другим водителем за Фомой.
Такса умерла по дороге в клинику.
Варя не убирала его подстилку. Ночью ей чудился стук когтей…
Через две недели она встретила того пацана у магазина. Он узнал её — бросился под колёса внедорожника.
А в одно воскресное утро её разбудил домофон. На пороге — мужчина с сумкой:
— Не с кем оставить.
В сумке шевелилась такса.
— Фому не вернёшь, но… её зовут Фрида.
Фрида ничем не напоминала Фому. Грызла тапки, спала в постели.
На прогулках Варя не отпускала её с поводка.
Иногда их подвозил Ярослав (так он назвался). Они бегали с Фридой по парку, смеялись, будто не было ни Фомы, ни тех пацанов…
**Вывод**: Жестокость не исчезает — она лишь меняет лица. Но и доброта тоже. Главное — не дать первой убить в тебе вторую.
