Счастливые перемены
Татьяна Ивановна вышла из подъезда и замерла на секунду. Прищурившись, окинула взглядом хмурое небо, прикидывая, брать ли зонт, лишь затем кивнула соседкам, греющимся на лавочке. И пошла дальше, гордо подняв подбородок. Женщины, смолкшие при её появлении, тут же зашептались, провожая Татьяну недобрыми взглядами.
Сколько Татьяне Ивановне лет — загадка. На пенсии уже несколько лет, но выглядит строго и элегантно. Серебристые волосы аккуратно уложены, макияж лёгкий, возрастной. Фигура подтянутая, без намёка на расплывшуюся полноту, но и не худая.
Одни говорили, что ей под шестьдесят, другие — что едва за пятьдесят. Особо злые языки шушукались, будто ей далеко за семьдесят, а молодится благодаря уколам красоты.
— Да с чего ей дурно выглядеть? Муж был как муж — не пил, не бил. Спокойно ушёл к молоденькой. Сын один, не пьёт, не гуляет. Ни внуков, ни кошки, ни собаки — живи да радуйся. Будь у меня такой муж, я бы тоже королевой ходила!
— Ты? Королевой? — фыркнула соседка, подталкивая болтунью локтем. — Да смешишь ты меня, Марковна!
— А что? — обидчиво буркнула та. — Сгинь мой-то, не приведи Господь, так я заживу! Выйду, на вас свысока посмотрю — и вальяжно так пойду…
Соседки захихикали.
— Глянь-ка, Семён глаз с Татьяны не сводит, даже работу бросил, — заметила одна.
— Не по Сеньке шапка, — вздохнула другая.
— Да чем Семён плох? Не пьёт, мастер на все руки, — вступилась третья.
— Что вы, бабки, как кислые? Хватит Татьяне Ивановне кости перемывать. Зависть — грех, — отозвался Семён, не отрываясь от стрижки кустов.
Татьяна догадывалась, что её обсуждают. Ловила обрывки фраз, замечала колкие взгляды. Но давно перестала обращать внимание на пересуды.
Жизнь её сложилась как у многих. Муж — статный, видный, под стать ей. Бабы на него вешались — столько слёз пролила! А когда ушёл, думала — не переживу. Ради сына собралась. Больше мужчин к себе не подпускала.
Сыну Артёму уже тридцатник, а всё не женат. Татьяну это тревожило. Ну не дело, чтобы взрослый мужик с мамой жил! Девушки у него были, но до свадьбы не доходило.
Ни одна из них Татьяне не нравилась. Но она молчала — знала: запретами только хуже сделаешь. Ждала. Со временем романы сына заканчивались сами.
Однажды Артём чуть не женился. Девушка — ладная, скромная. Татьяна даже обрадовалась: пора бы. Сын пошёл знакомиться с родителями невесты, вернулся мрачный. Отец оказался горьким пьяницей, мать — забитой, с подбитым глазом. За столом тесть начал учить жизни, чуть до драки не дошло.
— Мам, не знаю, что делать. Люблю её, но как с такими роднёй связываться? — спросил Артём.
— Никак. Родителей не выбирают. Если готов к такому — женись, — ответила Татьяна.
К её облегчению, пара рассталась.
После прогулки Татьяна почитала книгу, вздремнула и принялась готовить ужин, поглядывая на часы. Артём задерживался. «Опять влюбился», — мелькнула мысль. И точно — сын вернулся не один.
— Мам, знакомься, это Света. Светлана. А это моя мама, Татьяна Ивановна, — представил он их друг другу.
Татьяна взглянула на девушку — и обомлела. Глаза, как васильки, ямочки на щеках… Вот на таких женятся. Что ж, видно, час пробил.
— Почему не предупредил? Я бы пирогов напекла, — упрекнула она.
— У тебя всегда вкусно, — сын обнял её, прижавшись к плечу.
— Льстишь — значит, что-то нужно. — Она легонько ткнула его в лоб. — Мойте руки, садимся ужинать.
Из ванной долго доносились смех и возня. В кухню молодые вошли раскрасневшиеся. А на столе уже дымился борщ, блестели приборы, в вазочке красовались пирожки. Всё как полагается.
По виноватому взгляду сына Татьяна поняла: главное — впереди.
— Давай, не томи, — нетерпеливо сказала она.
Артём глубоко вдохнул:
— Мы завтра с пацанами в поход на пару дней. Света хочет с нами.
— Дело хорошее. В походе человек лучше виден. Да и друзей покажешь, — кивнула Татьяна, но внутри напряглась: неспроста это.
— Ты не могла бы с ребёнком посидеть? Девочка большая, шести лет, хлопот не доставит. — Сын замолчал, затем добавил: — Комары, палатка… Ей с нами тяжело.
— Чей ребёнок? — спросила Татьяна, хотя догадывалась.
«Вот тебе раз. То с татухами, то с пьяницами, теперь ещё и с ребёнком. И когда успела? На вид двадцать пять, а уже шестилетняя дочь. Ранняя пташка…»
— Мой, — твёрдо ответила Света, глядя прямо в глаза.
«Не смутилась, не опустила взгляд», — отметила про себя Татьяна.
— Нет, не могу. Забыла, как с детьми обращаться. Да и планы у меня… Чужой ребёнок — это… — начала отнекиваться она.
— Мам, да какие планы? В парк сходить? Так и с Вероникой сходишь, — не сдавался Артём.
«Вероника… Имена нынче — хоть святых выноси», — подумала Татьяна.
— Не надо, — Света положила руку на запястье Артёма. Взгляд её оставался спокойным, без вызова.
— Всего на два дня, мам, в воскресенье вечером вернёмся, — уговаривал сын.
Татьяна вздохнула:
— Ладно…
— Ты самая лучшая! — Артём чмокнул её в щёку. — Завтра к шести привезём Веронику.
— В шесть утра?! — ахнула «самая лучшая».
Ночью она ворочалась. «Зря согласилась. Спокойная жизнь кончилась…»
Поднялась ни свет ни заря, сварила манную кашу. Артём, не выспавшийся, выпил кофе и умчался за Светой и девочкой.
Дверь открылась — и Татьяна замерла. В прихожей стояла Света в походной курткеВероника робко потянула её за рукав, и сердце Татьяны Ивановны неожиданно дрогнуло — в этих детских пальчиках вдруг оказалось столько доверия и тепла.
