— Ваня, доколе?! — голос Ирины задрожал, переходя в шёпот, полный изнеможения и безысходности. — Два года в браке, а мы всё ещё в одной квартире с твоей матерью. Когда это кончится?
— Ты опять недовольна? — брови Вани сдвинулись. — Крыша над головой есть, всё под боком. Своей квартиры у тебя нет, а на аренду мы не потянем. Мама и готовит, и помогает. В чём проблема?
— Лучше тесная съёмная однушка, чем жить под одной крышей с твоей матерью… — прошептала Ирина.
Ваня лишь развёл руками.
— Хочешь — езжай к своей матери в деревню, бросай работу. Я остаюсь. Город для меня — дом.
От этих слов Ирину пронзила острая боль. Да, она из глухой деревни под Воронежем, где до сих пор жила её мать. Но разве она виновата, что судьба забросила её в город, подарила встречу с мужем, работу, надежду на новую жизнь? А теперь ей словно напоминают: ты здесь чужая.
Жить рядом со свекровью стало невыносимо. Для Вани, конечно, всё было идеально — он же её золотой сынок, он вне критики. А Ирине досталась роль врага — посторонней, которая «увела» у матери её кровь.
Людмила Сергеевна овдовела молодой. Сына поднимала одна. И теперь весь её мир — Ваня. Поэтому Ирину она с первой встречи восприняла как угрозу. Внешне — любезная, приветливая. Но стоило Ване выйти, как начинался ледяной дождь замечаний.
Сначала свекровь принялась учить, как правильно мыть посуду и ставить чашки в шкаф. Потом чай — то слишком крепкий, то слабый, то «просто вода». Однажды она и вовсе заявила, что Ирина гробит здоровье сына, добавляя в чай сахар.
Готовка стала отдельной войной. Блюдо, приготовленное Ириной, Людмила Сергеевна либо не ела, либо незаметно выбрасывала. Женщина чувствовала себя ненужной в этом доме. Она уходила на работу раньше, а вечером задерживалась до последнего — лишь бы не возвращаться туда, где каждая крошка на столе превращалась в повод для упрёка.
Даже салфетка на тумбочке вызывала ехидное: «Видно, в грязи выросла». Ни слова тепла, ни капли уважения. Только колкие замечания, язвительные намёки, ледяное презрение.
Однажды Ирина сломалась. Схватила сумку и уехала к матери — в ту самую глушь, откуда когда-то бежала за мечтой. Сидела у окна и плакала. Не от обиды — от бессилия. Потому что больше не могла бороться одна. Потому что муж не был рядом.
Время притупило боль. И тогда пришло понимание: молчать было ошибкой. Нужно было сразу сказать Ване — жёстко, прямо, без намёков. Требовать его участия, а не тащить всё на себе. Ведь если муж молчит — это уже выбор.
Теперь Ирина знает: жить с чужой женщиной, пусть даже матерью мужа, — вечная война. Особенно когда ты в ней одна. Но главное — не сдаваться. Брак можно спасти, только если биться вместе. А не в одиночку — за двоих.
А как вы думаете: кто прав — Ирина или Ваня? Возможно ли жить со свекровью, или лучше уйти при первых намёках на давление?
