Вот как звучит эта история, пересказанная по-нашему, с русским колоритом:
Мы с мужем Вячеславом поженились в 23 года, я уже ждала ребёнка. Оба только закончили пединститут — денег не было ни копейки, жили, как студенты, на одной картошке. Семьи у нас простые, без связей и капиталов, так что с первых дней крутились, как белки в колесе.
Декрет я почти не брала — молока не было, то ли от нервов, то ли от недоедания, пришлось сына рано переводить на смесь. В 11 месяцев отдали в ясли — там его хоть приучили к горшку и ложке. А мы с Власом вкалывали без передышки: сначала снимали угол, потом перебрались в общагу, потом наскребли на однушку, а через годы купили двушку в приличном районе.
Недавно взяли участок под Калугой — Вячеслав сам срубил там домик: две комнатки, банька, печка. Завезли мебель, разбили грядки. Казалось, теперь можно и отдохнуть — нам ведь всего по 46, жизнь ещё впереди.
Но наш сын, Станислав, в 23 года собрался жениться. Его невеста, Алиса, из обеспеченной семьи — родители юристы, коттедж в Рублёвке, иномарки. Естественно, она хотела шикарную свадьбу, лимузин, свадебное путешествие… и отдельную квартиру.
Мы перед сыном всегда чувствовали вину — всё детство он провёл в садах да продлёнках, пока мы пахали. Компенсировали, как могли: игрушки, кружки, репетиторы. На 18 лет подарили подержанную, но живую машину. Когда поступил — платили за учёбу. И вот теперь отдали все накопления на свадьбу… и уступили нашу квартиру, перебравшись на дачу.
Родители Алисы поступили иначе — купили дочери шубу из соболя, золото, мебель в новостройку. Сын поначалу был благодарен, но потом стал отдаляться. Сначала звонил раз в неделю, потом раз в месяц… А потом и вовсе пропал.
Как-то на рынке встретили старую соседку, и она так, между делом, брякнула:
«Вы что, не в курсе, что вашу квартиру сдают? Стас с Алисой у её родителей живут — говорят, там комфортнее».
У Власа аж губы побелели. Еле на ногах устоял. Тут же позвонили сыну… А он холодно так:
«Вы сами мне квартиру отдали. Жена не хочет жить в вашем «совке», а нам снимать — дорого. Пусть квартиранты платят».
Попробовали поговорить о совести — он взорвался:
«Я всю жизнь как нищий! У всех дети — как дети, а у меня — вы! Учителя, которым только мораль читать! Надоело перед тестем краснеть, что мои родители — серые мышки на зарплате!»
После этого мы решились. Не стали судиться — просто приехали в квартиру, объяснились с жильцами. Те оказались адекватными, через месяц съехали.
Вернулись в свой дом. С сыном больше не общаемся. Вячеслав до сих пор не может прийти в себя, да и мне тяжело. Всё отдали — без условий, от чистого сердца. А получили в ответ пустые карманы и разбитые надежды.
Может, со временем он одустется. А может, и нет. Но я теперь точно знаю: не стоит отдавать последнее тем, кто этого не стоит.
