— Сынок, дом будет твой… Только смотри за сестрой, не бросай её, — еле слышно прошептала мать. Голос дрожал, каждая фраза давалась с трудом.
Лежала она в постели, худая, как тень. Дмитрий с трудом узнавал в этой хрупкой женщине свою мать — ту самую, что раньше смеялась громко, носилась по дому с пирогами, обнимала так крепко, что кости хрустели. А теперь…
— Димка, Алёнку не оставляй… Она же наша кровь. Пусть и не такая, как все… Обещай мне! — вдруг с неожиданной силой вцепилась она в его руку. Откуда только силы взялись?
Дмитрий поморщился. Взгляд сам потянулся к сестре — Алёна сидела в углу их хрущёвки в Нижнем Новгороде, качала старую тряпичную куклу, что-то напевала себе под нос. Улыбалась, будто завтра именины, а не мать уходит навсегда.
У самого Дмитрия дела шли в гору: свой цех по металлообработке, новенькая «Лада Веста», квартира в центре с видом на Оку. Только места для Алёны там не находилось. Жена, Светлана, кривилась: «Ненормальная она у тебя!» Хотя сестра тише воды — сидит в уголке, никого не трогает.
— Мам… ну ты же знаешь… у меня своя семья… Алёна-то… — забормотал он, пытаясь высвободить руку.
— Сынок, отцовскую дачу тебе оставлю… А для Алёнки есть двушка в Автозаводском районе. Я всё оформила.
— Да как?! — Дмитрий и Светлана переглянулись, глаза округлились.
— За старушкой-соседкой ухаживала… Лекарства носила, суп варила… Добрая была, вот и квартиру завещала. На Алёнку записала, чтобы крыша над головой была. Но ты… ты приглядывай, молю тебя! Потом детям твоим достанется…
Попрощались. В ту же ночь мать не стало.
Алёна словно и не поняла, что осиротела. Дмитрий забрал её к себе, а в той двушке сразу начал ремонт.
— Зачем ей одна целая квартира? Пусть у нас живёт, а там сдадим, — с энтузиазмом объяснил он жене.
Светлана сначала не спорила. Алёна и правда не мешала: сидела, кукол переодевала, вещи в комоде перекладывала. Но странности пугали. «Сегодня молчит, а завтра нож в спину воткнёт», — шептала Светлана.
«Потерпи чуть-чуть», — уговаривал Дмитрий. А через полгода через знакомого юриста переоформил и дачу, и Алёнину квартиру на себя. Сестру уговорил подмахнуть бумаги, не объясняя толком что.
С этого дня для Алёны начался кошмар.
Пока Дмитрий на работе, Светлана издевалась: обзывала «дурочкой», запирала в ванной, летом на балкон не выпускала. Иногда вместо обеда ставила миску с собачьим кормом, орала так, что Алёна плакала в подушку. Однажды ударила — та от страха описалась.
— Ты ещё и обоссаться умеешь?! Вон из моего дома! — орала Светлана.
Выкинула вещи Алёны в чёрный пакет и вышвырнула за дверь.
— Где Лёля? — спросил Дмитрий вечером, лёжа в кровати.
— Сбежала! — огрызнулась Светлана. — Обоссала весь ковёр, а потом как шмыг в спальню! Я дверь еле открыла, поругала её — она сумку схватила и драла. Не пойду же искать эту ненормальную!
Дмитрий замолчал. Подумал, вздохнул:
— Ну, раз ушла… — включил телевизор. — Кстати, на ту двушку уже арендаторы есть.
Не спал всю ночь. Вспоминал Алёну: где она? Как одна? Ведь она как малое дитя — беспомощная. Под утро задремал, и приснилась мать. В гробу лежит, пальцем грозит: «Я же просила тебя, сынок…»
После этого сон стал сниться каждую неделю. Дмитрий не выдержал — через два месяца позвонил крёстной, тёте Вале.
— Совесть заела, Димка? — холодно сказала та. — Хорошо, я к вам зашла тогда. Нашла Лёлю у подъезда — дрожит, ревёт. Как доползла — ума не приложу. Теперь у меня живёт. Квартира мне не нужна, а ты с этой подлостью живи. Чтоб тебе до гроба своя жадность снилась!
— Тёть, да ладно… — буркнул он и бросил трубку. Но стало легче: сестра нашлась.
Алёна умерла через два месяца — та же болезнь, что и у матери. Дмитрий на похороны не пошёл — «работа».
Прошло десять лет. Теперь он сам прикован к постели. Спина ноет, а душа болит сильнее. Светлана с новым мужем в соседней комнате живёт. Дети заглядывают редко, морщатся: «Опять от тебя лекарствами пахнет…»
Как-то Светлана принесла бумаги:
— Подпиши, по делам оформить нужно.
Он подписал. Позже понял — это была дарственная. Сначала на дачу, потом на цех.
Заплакал тогда. Вспомнил мать и Алёну.
«Простите…» — прошептал в темноту. А в ответ — тишина.
