Сыну помогу, а сноха пусть сама крутится
Эту историю я, Галина Ивановна из Нижнего Новгорода, рассказываю не за жалостью, а чтобы мир знал, как жизнь порой не по-божески обходится. Особенно когда тебя, мать родную, вспоминают лишь когда их корабль тонет. А в остальные дни — будто и нет тебя под солнцем.
С той самой поры, как мой Дмитрий привёл в дом свою избранницу Ярославу, сердце ёкнуло — не к добру. Не то чтобы девка плохая — внешне приятная, скромница. Но от неё веяло ледяным ветром. Звонила, суп варила, помощь предлагала — в ответ слышала «справимся» сквозь зубы или тишину в трубке. Отвечала редко, будто милостыню подавала.
Сперва думала — застенчивая. Авось оттает. Не лезла, ждала. Но стоило собраться в гости — она будто по расписанию: то к косметологу, то на мастер-класс, то «внезапная» мигрень. Оставляла меня наедине с сыном да стенами в их съёмной двушке.
Хуже стало, когда перебрались в новую квартиру под Питером. Исчезли будто в тумане. Звонки — в пустоту. СМС — как в колодец. Потом Дима звонил: «Мать, у Яськи дела». Да дела эти длились три года, покуда внучка не родилась.
Когда Катюша появилась, думала — теперь сблизимся. Ан нет! Сноха оберегала ребёнка как царскую грамоту: «Рано», «Простудится», «График». Хоть бы раз спросила совет! Её родители в Хабаровске — те хоть открытку прислали? Нет. Но мне — доверить нельзя. А я-то на пенсии, здорова, готова сутками нянчиться.
Смирилась. Перестала стучаться в закрытую дверь. Жила в своей пятиэтажке, что с покойным мужем строили, пока он к молодке не сбежал. Квартира — моя крепость да утешение.
А позавчера — звонок среди ночи. На пороге Дима с рюкзаком и спящей Катей. Глаза опущены: «Мама… Квартиру арендодатель продал. С работы меня сократили. Ярослава в декрете…» Впустила, конечно.
Он потоптался на пороге: «Можно… пожить немного?»
Вздохнула. Сын кровь от крови. Внучка — сердце кусочек. Но твёрдо сказала: «Ты — оставайся. Катюша — тем более. А твоя Ярослава… Пусть едет к своим северным оленям. Не гостиница я. Вчера игнорировала, сегодня крыша понадобилась? Нет. Пусть учится жить без чужих стен».
Дима молча сел на табурет, обняв дочь.
Не каменная я. Но есть грань между добротой и попранием. Всю душу вкладывала. Не виновата, что сын выбрал женщину, считающую свекровь пустым местом.
Скажи она хоть раз «спасибо» за блины. Пригласи на Масленицу. Признай, что я — семья. Отдала бы последнюю копейку. А теперь — поздно. Пусть поймёт цену гордыни.
Дима с Катей пока здесь. Кашу варю, за руку вожу в садик. А Ярослава? Может, одумается. Да только страшно — время-то уходит. Как песок меж пальцев.