В те давние времена, перед самой смертью свекровь открыла невестке страшную тайну, перевернувшую всё…
— Оленька… Мне надо поговорить с тобой откровенно. Чувствую — мой час близок. Ты должна знать правду. Даже если возненавидишь меня после этого, — прошептала Мария Петровна, крепко сжимая руку Ольги.
Ольга замерла. «Оленька»? С тех пор, как она вышла замуж за её сына, свекровь называла её разве что «бесплодной тварью», «никчёмной женой» или «разлучницей». Никогда — ласково. А сейчас — нежное имя, дрожь в голосе, слёзы на глазах. Может, смерть и вправду заставляет человека смотреть правде в глаза? Быть может, перед концом Мария Петровна наконец раскаялась.
Ольга работала медсестрой в той самой больнице, куда свекровь попала с тяжёлым инфарктом. Шансы на выздоровление были ничтожны — об этом шёпотом говорили врачи. С бывшим мужем, Дмитрием, она не виделась уже несколько лет. Он, видимо, не навещал мать, или их встречи просто не совпали. Ольга не переживала. После того, как он бросил её, разбив сердце и жизнь, она даже слышать его имя не хотела.
Всё началось с беременности. Ольга мечтала о ребёнке, но муж был холоден. Ворчал, что у них нет денег, что семья — обуза, что ему придётся тянуть всё на себе. Она обещала работать из дома, не сидеть на шее, но он лишь отмахивался. А его мать… Мария Петровна смотрела на неё с презрением, намекала, что Ольга «специально забеременела, чтобы привязать сына».
Когда пришло время родов, врачи вдруг решили делать кесарево сечение — хотя никаких медицинских показаний не было. Ольга пыталась дозвониться до свекрови, ведь та была заведующей родильным отделением. Может, та вмешалась бы? Но Мария Петровна не ответила. После операции Ольге сказали: «Ребёнок умер в утробе». Это было как удар ножом. Её дочь — та, кого она уже называла Настенькой, — исчезла. В тот день Ольга перестала верить в свет, справедливость и любовь.
Брак распался. Дмитрий обвинял её в «слабом здоровье» и «неспособности быть матерью». Его мать поддерживала его, ещё сильнее раня Ольгу. В итоге — развод, где виноватой объявили её. Она осталась одна, с разбитым сердцем и пустотой внутри.
И вот теперь Мария Петровна лежала в той же больнице, нуждаясь в уходе. Ни сына, ни его новой жены рядом не было. Видимо, старость сделала её ненужной даже собственной семье.
— Не говорите так, Мария Петровна! Вы обязательно поправитесь! — попыталась возразить Ольга, но та лишь слабо махнула рукой.
— Нет… Всё кончено. Ты и сама это чувствуешь. Но ты — добрая женщина. Я ошиблась, когда не поддержала тебя. Когда встала на сторону сына… Ты должна знать, Оленька… Кесарево тебе сделали не просто так.
Сердце Ольги остановилось. Она всегда подозревала, что что-то было не так. Но услышать это сейчас…
— Твой ребёнок… она не умерла. Её подменили. Твою дочь… мою внучку… отдали на усыновление в богатую семью.
Мир завертелся. В ушах зазвенело, ноги подкосились. Ольга ухватилась за край кровати, чтобы не упасть. Перед ней больше не лежала больная женщина — перед ней был тот, кто украл у неё самое дорогое.
— Почему?.. — выдавила она, голос дрожал, как струна на грани разрыва.
— Дмитрий не хотел детей. Ты же знала… Он только начинал карьеру. Боялся, что ребёнок помешает. Что ты будешь требовать алименты, если он уйдёт. Что будешь «тянуть его вниз». Он уговорил меня… Я должна была всё устроить. Сделать так, чтобы ты поверила, будто ребёнок умер. Я согласилась… ради его будущего. Хотела, чтобы он стал успешным. А теперь… перед лицом смерти… я вижу, какую вину несу. Сможешь ли ты меня простить?
— Как вы могли?! — вырвалось у Ольги. Слёзы катились по щекам, но она даже не чувствовала их. — Где она? Где моя дочь? — спросила, едва выговаривая слова. Боль сжимала грудь, как тиски.
— В тумбочке… там блокнот… На первой странице — адрес… — прошептала свекровь. — Но, Оля… он теперь очень влиятельный человек. Он не отдаст тебе девочку. Он защитит свою семью любой ценой…
— Это мы ещё увидим, — сквозь стиснутые зубы ответила Ольга.
Её руки дрожали, когда она открыла тумбочку и схватила записную книжку. Вырвав листок с адресом, резко развернулась и почти выбежала из палаты.
— Оленька… прости меня… — донёсся хриплый голос сзади.
— Бог простит, — бросила она, не оборачиваясь.
Она больше не могла оставаться рядом с этим человеком. С той, кто разрушил её мечту, материнство, счастье. Теперь в её голове была лишь одна мысль — увидеть дочь.
Пять с половиной лет! Она уже такая большая… Живая… Слёзы снова навернулись на глаза, но Ольга быстро их стёрла и почти бегом направилась к кабинету начальства. Бросила пару слов о срочном деле, даже не помня, как объяснила свой внезапный уход. Дорога до указанного адреса прошла, как в тумане. И вот она стоит у ворот огромного особняка, понимая, что просто так войти и забрать ребёнка нельзя. Постепенно доходило, что для самой девочки это будет настоящим шоком. Она же давно привыкла к другой жизни, к другой маме… Но хотя бы увидеть её… Хоть на миг…
На крыльце её встретил мужчина. Он был высоким, статным, но во взгляде читался ледяной холод. Со двора доносился детский смех, и сердце Ольги сжалось. Оно рвалось туда, к дочери…
— Вы пришли устраиваться няней? — спросил он, внимательно её разглядывая.
— Няней? — переспросила Ольга, не отводя глаз от двора, откуда доносился детский голос.
— Разве нет? — мужчина слегка нахмурился.
— Сергей? — тихо произнесла она, и он кивнул. — Я пришла не как няня… Я пришла за своей дочерью… — лицо Сергея мгновенно побледнело, напряглось, челюсти сжались. Он смотрел на неё так, будто хотел раздавить одним взглядом. Но Ольга не отступила. — Это долгая история… Пожалуйста, выслушайте меня… — слёзы катились по ще
