Таинственная картина
Света сидела в машине на заднем сиденье, уткнувшись носом в стекло. На душе было радостно, будто перед праздником — Новым годом или днём рождения. Вот только день рождения у неё в декабре, а сейчас стоял июль, жаркий и душный.
За рулём сидел крупный мужчина с бритой головой. Света видела только его затылок — толстый, неприятный, будто чужой. Водитель смотрел прямо, даже шею не поворачивал, словно не мог. Девочка приподнялась, чтобы разглядеть его лицо.
— Сиди! — резко бросил он, не оборачиваясь.
Света плюхнулась на сиденье и снова уставилась в окно. За стеклом мелькали поля, леса, деревушки. Они обогнали велосипедистов — мужчину и мальчишку, которые на секунду встретились с ней взглядом. Настроение снова поднялось. Она впервые ехала в другой город, к бабушке и дедушке, которых никогда не видела.
— А скоро приедем? — спросила Света.
— Нет, — ответила мама с переднего сиденья.
— А почему раньше не ездили к ним?
Мама что-то пробормотала себе под нос.
— А у них речка есть?
— Есть. Всё там есть. Хватит болтать. Приедем — сама увидишь. — В голосе мамы прозвучало раздражение.
Света замолчала. В последнее время мама злилась на всё, что ни скажи. Так стало после того, как ушёл папа. Просто собрал вещи и ушёл.
«Скорее бы приехать, — думала Света. — Наверное, это отпуск, раз мама взяла столько вещей — даже мои игрушки, даже школьный рюкзак. Зачем рюкзак на каникулах?» Вопросов было много, но спрашивать она не решилась.
Девочка откинулась на спинку сиденья и затянула песенку. Сначала одну ноту, потом другую…
— Хватит ныть! И без тебя тошно, — рявкнула мама. Света надулась и умолкла.
Но вот они въехали в город. Машина остановилась у двухэтажного кирпичного дома.
— Приехали. Дом, милый дом, — сказала мама, открывая дверцу. Но звучало это не радостно, а с досадой.
Дом был старый, серый, без двора. Ни детской площадки с горками, ни качелей — только две скамейки у подъездов.
Водитель выгрузил их вещи и тоже уставился на дом. Мама попросила его подождать, взяла чемодан и пошла к подъезду. Света засеменила следом. Дверь была деревянной, облупившейся, без кодового замка.
— Открой, — бросила мама.
Света распахнула дверь, и они поднялись на второй этаж. Мама поставила чемодан, чтобы нажать на звонок, но дверь внезапно открылась сама. На пороге стояла высокая суровая женщина. Она молча смотрела на них.
Мама шагнула в квартиру. Света вошла следом и тут же прижалась к ней. Она догадалась — это бабушка.
— Ну, чего стоишь? Проходи, — отрезала та недружелюбно.
Света не двигалась. Из комнаты вышел высокий седой мужчина.
— Твой дедушка Михаил, — сказала мама. — Тут её вещи, игрушки, обувь…
— Разберёмся, — сухо ответила бабушка. — Чай хоть выпьешь?
— Нет, такси ждёт.
И Света вдруг поняла: мама оставит её здесь. Она вцепилась в мамину руку, запричитала:
— Мамочка, не уезжай! Возьми меня с собой!
— Ты ей не сказала? — укоризненно спросила бабушка.
Мама молчала, пытаясь отцепить Светины пальцы.
— Я приеду за тобой, потом. Поживёшь у бабушки. Хватит! — крикнула мама, оттолкнула её и вырвалась.
Сзади Свету обхватили бабушкины руки. Она дёргалась, вырывалась, но дверь уже захлопнулась.
— Света, — спокойно сказал дед. Он стоял перед ней, высокий, с добрыми глазами. — Пойдём.
В комнате старая мебель, диван, пианино у стены. Было тихо, слышно, как тикают часы. Они пили чай с блинами — такими вкусными, что Света никогда таких не ела. Потом бабушка вывела её во двор. Там играли две девочки.
— Ты теперь тут живёшь? — спросила одна.
— Нет, мама скоро за мной приедет, — уверенно сказала Света, но глаза предательски защекотало.
Сентябрь наступил, а мама не приехала. Света пошла в школу с теми девочками — во второй «Б». Жить с бабушкой и дедушкой ей нравилось. Они не кричали, не ссорились, не то что родители.
Те почти не разговаривали, только орали друг на друга. Потом папа ушёл. Мама тоже часто исчезала по вечерам. Света стояла у окна, вглядываясь в темноту, пока под окнами не останавливалось такси. Тогда она быстро ложилась в кровать и притворялась спящей. Сердце колотилось от радости — мама вернулась!
Со временем она перестала ждать. Бабушка как-то сказала, что мама «устраивает личную жизнь». Света росла без забот. В восьмом классе бабушка заболела и умерла. Впервые Света видела, как плачет взрослый мужчина.
Они остались с дедом вдвоём. Бабушка научила её всему: жарить картошку, печь блины, искать дешёвые продукты. После школы Света поступила в колледж. Уехать она не могла — не бросила бы деда одного.
Однажды он подвёл её к картине на стене. Та была странной — небрежные мазки, геометрические фигуры, будто что-то скрытое.
— Это твоё приданое, — сказал дед.
— Эта картина? — удивилась Света.
— Нет. Под ней — икона. Настоящая, намоленная. Она стоит больших денег. Если что — продашь. Только не кому попало, а по этому адресу. — Он сунул ей бумажку. — Никому не говори.
Света кивнула, хотя не поняла. Но вскоре забыла тот разговор.
На втором курсе неожиданно пришла мать. Света узнала её сразу, хотя та постарела, осунулась, зубы выпали.
— Войти можно? — прозвучал знакомый раздражённый голос.
— Явилась? — раздался за спиной дед. — Могла бы позвонить. Очередной кавалер выгнал?
— Где мама? — спросила мать, бросая потрёпанную сумку.
— Умерла пять лет назад. Тебе не сообщили — адреса не оставила. Зачем пришИ лишь спустя годы, уже взрослой женщиной, Света вдруг осознала, что та самая картина, украденная матерью, так и не дала ей счастья — в отличие от тёплых воспоминаний о бабушке и деде, которые навсегда остались в её сердце.
