Конверт цвета чайной розы я получила на рассвете, когда первые лучи солнца пробивались сквозь занавески моей скромной московской квартирки. Буквы на обратной стороне конверта казались выдавленными из самого прошлого: Маргарита Ланцева. Дыхание спёрло будто кто-то невидимый сжал горло. Шрам, который давно затянулся, но всё ещё нывет при непогоде. Внутри лежала плотная открытка, пропитанная духами с нотами сандала:
«Дорогая Алиса,
Приглашаю вас на торжественный ужин в честь моего 65-летия.
Суббота, 19:00, усадьба Ланцевых. Дресс-код: вечерний. С уважением,
Маргарита».
Это «с уважением» едва не вырвало у меня горький смешок. Три года назад та же Маргарита, глядя мне в глаза, прошипела: «Ты никогда не будешь достойна мужчины из рода Ланцевых». А через месяц её сын мой муж, Артём подтвердил её правоту, уйдя к младшей коллеге.
Я ушла тихо, забрав лишь одежду, достоинство и тайну, спрятанную глубоко внутри. На момент развода я была на втором месяце. Артём так и не узнал. Я слишком хорошо запомнила ледяные речи Маргариты о «чистоте крови» и «семейных традициях», чтобы представить, как будет жить мой ребёнок под её пристальным, ядовитым взглядом. Поэтому я исчезла. Переехала на другой конец Москвы, в крохотную однушку над букинистическим магазином. Работала на двух работах, пока живот не стало невозможно прятать.
А потом, в одну дождливую октябрьскую ночь, родился мой сын Никита здоровый, с тёплыми карими глазами Артёма и его упрямым подбородком. Первые годы были тяжёлыми, одинокими больше, чем я готова признать. Но Никита стал моим солнцем. Каждое ночное кормление, каждая разбитая коленка, каждый его смех в парке наполняли меня силой. Я училась на риелтора, пока он спал, принимала звонки клиентов с ним на руках и медленно строила карьеру, которая дала нам крышу над головой и гордость.
Когда пришло приглашение Маргариты, Никите было уже пять умный, вежливый, с обаянием, от которого таяли даже строгие бабушки у подъезда. Я знала, зачем она меня зовёт. Маргарита тщательно фильтровала гостей, а я давно выпала из её «круга». Ей нужно было показать меня своим богатым друзьям как предупреждение: «Смотрите, что бывает с теми, кто не дотягивает до Ланцевых».
На секунду я подумала выбросить приглашение. Но потом взглянула на Никиту, строящего крепость из кубиков на полу. И представила, как войду в этот сияющий зал не сломленной тенью, а той, кого они не ожидали увидеть. Я усмехнулась. Мы идём, малыш.
За неделю до бала я отвела Никиту к портному его первый настоящий костюм, миниатюрная тройка цвета морской волны с серебристым галстуком.
Мам, я похож на царевича? спросил он, крутясь перед зеркалом.
Я поправила галстук: Ты мой царевич.
Для себя выбрала платье цвета полночного неба, облегающее, но струящееся с каждым шагом. Я много работала над той женщиной в зеркале уверенной, несгибаемой.
В ночь бала усадьба Ланцевых сверкала, как ледяной дворец. Рядом с мраморными ступенями выстроились роскошные автомобили, гирлянды золотых огней отражались в лужах. Гости в бриллиантах и смокингах плыли внутрь, воздух густел от дорогих духов и звонких тостов.
Когда подъехало наше такси, швейцар открыл дверь. Я вышла первой, затем взяла за руку Никиту. В тот момент, когда он появился рядом со мной, по залу пробежал шёпот будто кто-то бросил камень в тихую воду.
Это?
Вылитый
Не может быть
Маленькая ладонь Никиты сжала мою крепче, но он держал голову высоко, как я учила.
Маргарита стояла у входа в золотом платье, усыпанном стразами. Её улыбка застыла, когда она нас увидела.
Алиса, произнесла она, голос как тонкий лёд. Какой сюрприз.
Я улыбнулась: Спасибо за приглашение.
Её взгляд метнулся к Никите: А это кто?
Я положила руку ему на плечо: Мой сын. Никита.
Идеально подведённые брови Маргариты дёрнулись ровно настолько, чтобы я увидела трещину в её маске. Сходство Никиты и Артёма было очевидным.
Прежде чем она ответила, из-за её спины раздался знакомый голос:
Алиса?
Артём выглядел так же, как три года назад безупречный костюм, гладкая укладка. Только глаза расширились, когда он увидел Никиту.
Это он?
Я едва кивнула: Твой сын? Да.
Вздохи, перешёптывания. Артём переводил взгляд с Маргариты на меня, рот его беззвучно открывался и закрывался.
Мы шли через зал, гости расступались, как волны. Одни смотрели с восхищением, другие с любопытством, но все сравнивали Никиту, Артёма и Маргариту.
За ужином я чувствовала её взгляд. Она едва притронулась к еде. Артём дважды пытался заговорить, но Никита засыпал его вопросами невинными, но подчёркивающими все пропущенные годы.
Тебе нравятся динозавры, па то есть, дядя Артём?
А ты в детстве ел мороженое зимой?
Каждый вопрос падал, как камень.
Когда подали торт, Маргарита встала для тоста. Голос её был ровным, но пальцы слегка дрожали.
Я рада видеть сегодня столько дорогих людей её взгляд скользнул по Никите, и тех, кого хотела бы знать раньше.
Это было максимально близко к признанию. Но в её глазах читалось другое сожаление, острое и бесполезное.
Артём не произнёс ни слова. Он молча смотрел, как Никита задувает свечу, которую официант принёс специально для него.
Перед уходом Маргарита подошла ко мне, шёпотом:
Ты должна была сказать.
Я посмотрела ей в глаза:
Вы бы приняли нас? Или отняли бы его у меня?
Она не ответила. Ответ мы обе знали.
Никита махал гостям на прощанье. В такси я пристегнула его и спросила:
Понравилось, зайка?
Да! Но почему тот
Тайный сын на юбилее тёщи: шок, который не забудется никогда!