Во сне мне явилась странная картина: свекровь настаивала, что жена должна сидеть дома с ребёнком до школы, а я один тащил всё на своих плечах, как будто меня поставили под непосильный груз.
Мы с Татьяной обручились, когда оба перешагнули тридцатилетний рубеж. Первые годы брака текли, словно тихая река: ни тревог, ни бурь. Татьяна занимала высокий пост в солидной фирме, зарабатывая больше меня. Но разница в доходах никогда не была камнем преткновения – мы делили всё поровну, вместе планировали траты, мечтали о будущем.
Но после рождения дочери, которую мы назвали Ариной, всё изменилось. Татьяна ушла в декрет, и наша жизнь словно перевернулась. Государственные выплаты лишь слегка смягчали удар, но бонусы и премии канули в Лету. Теперь я один нёс на себе весь груз расходов. Денег едва хватало: то на восстановление Татьяны после родов, то на врачей для Арины, то на психолога – у жены началась депрессия.
Я думал, что через пару лет Арина пойдёт в садик, а Татьяна вернёт себе место в компании. Но когда я поднял этот вопрос, она вдруг замялась и сказала, что дочь ещё слишком мала, что садик – это стресс и болезни.
А потом явилась свекровь, Людмила Степановна, и всё окончательно запуталось. Она въехала к нам, как вихрь, и объявила:
— Мать должна сидеть с ребёнком до школы! Отец обязан кормить семью! В садах одни микробы, вы что, хотите, чтобы внучка болела?
Её слова прозвучали как приговор. Мы с Татьяной, конечно, не желали зла Арине, но я понимал – без её зарплаты мы едва сводим концы с концами. Вокруг столько знакомых, чьи дети ходят в садик – и ничего, растут, играют, учатся жить среди других. Да и матери возвращаются на работу, помогают семье.
Я пытался спорить с Людмилой Степановной, но она стояла на своём, будто каменная стена. Наши отношения трещали по швам. Она твердила, что я мало зарабатываю, а я просил её не лезть не в своё дело.
Шли дни, напряжение в доме росло. Татьяна металась между матерью и нашими общими заботами, а я чувствовал, будто попал в капкан.
Однажды ночью, когда Арина уже спала, мы с Татьяной остались на кухне вдвоём. Я выговорился – рассказал, как тяжело тянуть всё одному, как страшно за наше будущее. Татьяна заплакала и призналась, что устала от давления и сама не знает, как быть хорошей дочерью и хорошей женой одновременно.
Тогда мы решили: будем слушать только себя. Татьяна стала потихоньку готовиться к работе – обновлять резюме, звонить бывшим коллегам, искать варианты с неполным днём или удалёнкой.
Людмила Степановна ворчала, но со временем смирилась. Увидела, что Арина здорова и счастлива, а мы с Татьяной научились держаться вместе.
Этот сон, полный тревог и метаний, в конце концов рассеялся. И осталось только знание: только мы решаем, как жить нашей семье.
