Тесть стал наведываться к нам ежедневно. Гости – дело хорошее, но он опустошал весь наш холодильник. Попробовал поговорить с женой – бесполезно.
Полгода назад мы с Мариной, моей женой, приняли тяжёлое, но необходимое решение – перебраться в другой город. До этого жили на окраине Ростова, вместе трудились на фабрике. Вроде бы всё было терпимо. Не жировали, но и не бедствовали. Понимали друг друга без слов. Не было скандалов, не было обид. Но всё изменилось, когда на фабрике начались сокращения. Сперва уволили Марину, затем и меня.
Накоплений почти не осталось – двое детей, ипотека, да и всё, что зарабатывали, уходило на еду и коммуналку. Казалось, мир рушится. И тут помощь предложил её отец – мой тесть. Он жил в Воронеже и сдавал свою однокомнатку на окраине. Квартира была старой, требовала ремонта, но зато была крыша над головой.
Мы переехали – я был ему искренне благодарен. Тогда этот шаг казался спасением. Первый месяц был кошмаром: денег не было, из последних сил тянули детей, оплачивали счета. Искал работу – безрезультатно. Сердце сжималось, но я держался. Марина занималась домом, а я метался в поисках хоть какого-то заработка.
Когда мне дали первый аванс на новой работе, едва сдержал слёзы. Снова мог дышать. Работал допоздна. Возвращался уставшим, но с мыслью, что выплываем. Часть денег стал отдавать тестю – за квартиру и в знак благодарности. Думал, худшее позади. Но оказалось – самое трудное только начиналось.
Тесть стал заглядывать. Часто. Сначала «на минуточку», потом «пообедать с внучатами», а потом – каждый день. И, увы, не затем, чтобы помочь. Не помыть посуду, не починить кран, не посидеть с детьми. Он садился на кухне, включал телевизор и ел. Всё. До крошки.
Марина готовила – завтраки, обеды, ужины. А я, приходил домой – пустые кастрюли. Стал замечать, как тают запасы в холодильнике. Молчал. Терпел. Но однажды она сама заговорила: устала. Говорит, целый день у плиты, а еда – испаряется. А я смотрю на неё и думаю: детей у нас двое… зачем нам третий – взрослый?
Решился. Поговорил с тестем. Без криков, по-хорошему. Объяснил, что ценим его помощь, что он – семья, но… у нас тоже не сахар. Он кивнул, сказал: «Понял». И вроде отстал. Даже начал приносить с собой пирожки, разок купил курицу. Но через неделю-другую это «усердие» кончилось. Снова вернулось старое – детям яблоко, а себе – наш ужин.
Снова заговорил с Мариной. Она только вздохнула: «Папа же нам помог… это его квартира… он просто любит внуков». Всё. Спор окончен. А у меня – нервы на пределе. Пашу с утра до ночи, экономлю на всём, хожу в стоптанных ботинках и старой куртке. А тут ещё человек, который приходит и опустошает холодильник, будто живёт тут.
Остался один. Мои родители далеко, у друзей своих трудностей хватает. Тесть ничего не видит, жена – будто не хочет замечать. И я не знаю, что делать. Да, он помог. Но сколько это ещё продлится? Я устал. Я больше не чувствую, что это мой дом.
А пока мы здесь. Фабрика, на которой мы когда-то работали, закрылась. Бывшие коллеги разъехались. Мы на грани. И с каждым днём этот дом, который когда-то казался спасением, всё больше напоминает клетку…
Вывод прост: благие поступки не должны превращаться в пожизненную обязанность. Даже помощь порой требует границ, иначе благодарность рискует обернуться горечью.
