Моя жизнь с сыном теперь спокойна, но досталась она мне непомерно высокой ценой.
Меня зовут Светлана Иванова, и живу я в Суздале, где Тихвинские переулки Владимирской области хранят тишину веков. Сейчас у меня есть всё: уют, сын, ради которого я дышу, и тихое счастье, оплаченное слезами. Но путь к этому покою пролегал через ад, о котором страшно вспоминать. Моя история — шрам под слоем грима повседневности, который я бережно скрываю даже от себя.
Всё началось весной перед выпускным. Мне едва исполнилось семнадцать — возраст, когда кажется, что весь мир у ног. Я пропадала в читальном зале, обложенная стопками книг. Родители — отец Виктор, слесарь на механическом заводе, и мама Ольга, завуч в школе — гордились моими успехами. В тот мартовский вечер я задержалась, увлёкшись «Преступлением и наказанием», и опоздала на последнюю маршрутку. Решила срезать через сквер — знала его как свои ладони, но не учла одного: ночь не прощает беспечности.
Он вынырнул из-за голых лип — высокий, в потрёпанной армейской куртке, с перегаром, въедающимся в кожу. «Спички есть?» — хрипло бросил он. Я потрясла головой, пытаясь обойти, но его ручищи впились в плечи. Ни крика, ни борьбы — только хруст инея под сапогами, когда он волок меня к трубам котельной. Ладонь придавила лицо к промёрзшей земле, рванула юбку, порвала колготки. Боль, острая как удар ножом, разлилась по телу. Я кусала губы до крови, слёзы стекали на снег, оставляя чёрные дыры в сугробе. Он ушёл, спокойно закуривая, будто только что вынес мусор.
Домой я плелась, спотыкаясь о собственные ноги. Спрятала окровавленное бельё в печь, сказала маме, что упала. Молчала три месяца, пока токсикоз не выдал тайну. Родители плакали, глядя на две полоски теста. Аборт? Рисковать дочерью они не могли. Мы бежали из города наутро, бросив квартиру, работу, альбомы с фотографиями. Отец устроился дворником, мама мыла полы в поликлинике. Родители умерли рано — сказались годы унижений и тяжёлый труд.
Андрей родился в апреле, пахнущем талым снегом и надеждой. Его пальцы цеплялись за мои волосы, а глаза смотрели так, будто знали всю правду. Мы выжили. Когда ему исполнилось четыре, я встретила Сергея — инженера с чуткими руками и тихим голосом. Он принёс в наш дом запах пирогов и смех, усыновил Андрея, не задавая вопросов. Правду о той ночи я унесла бы в могилу — зачем ворошить прошлое, когда настоящее так хрупко?
Сейчас Андрею двадцать шесть. Он окончил МГУ, строит карьеру в IT-компании, женился на девушке с ямочками на щеках. Иногда, глядя на его улыбку, я ловлю себя на мысли: он — точная копия меня в юности. Тот же взгляд, те же жесты. Сергей готовит чай на кухне, перебирая старые пластинки, а я сижу у окна и глажу кота Ваську. Всё хорошо.
Но по ночам, когда ветер бьётся в ставни, я снова семнадцать. Чую запах металла и водки, чувствую, как лёд прожигает спину. Тогда я встаю, подхожу к кровати внучки, родившейся месяц назад, и шепчу: «Спи, солнышко. Бабушка рядом». Её дыхание, лёгкое как пух, растворяет кошмары. Я плачу беззолучно, благодаря судьбу за этот дар — и проклиная её за ту цену, что пришлось заплатить.
