Тимур не знал, сколько времени провел на коленях перед этой старой дверью, держа в руках бумагу и с разбитой душой.

Тимур не знал, сколько часов провёл на коленях у той старой двери, держа в руках листок и чувствуя, как душа распалась на осколки. Тёплый весенний ветер приносил запах влажной земли и полевых цветов, но в его груди царила бездна. Время ушло. И мама тоже.
Сабина, в своей юной нежности, молчала. Она стояла рядом, позволяя тишине говорить за неё. Затем подала ему стакан воды.
Хочешь зайти? спросила она.
Тимур поднял взгляд. Дача выглядела меньше, чем в памяти, но всё так же скромна: изношенная древесина, самодельные шторы, скрипучий пол под ногами. Каждый уголок дышал его детством.
На кухне стеновой маятник медленно отбивал часы. На столе лежала корзина с сухим хлебом и салфетка, вышитая цветами, одна из тех, что мама шила с бесконечной терпимостью. Рядом пожелтевшее фото: шестилетний Тимур сидит у ног Рании, обе улыбки.
Бабушка всё время говорила о тебе, говорила Сабина, заваривая чай. Она всегда молила, чтобы, вернувшись, ты не корил себя. Чтобы ты знал, где твой дом.
Тимур молчал, глядя глазами, полными ран, ищет следы мамы в мебели, в аромате чая, в тканях, пришитых булавками, в свете, падающем из окна.
Она хранила твои письма в коробке от печенья, сказала Сабина, показывая её. Внутри лежали старые, помятые, но читаемые письма Тимура, в том числе простые «Я в порядке». Все они были сохранены.
А её могила? спросил он, пониженным голосом.
На холме, рядом с яблоней, которую она сама посадила. Она поднималась туда каждую вечернюю пору, даже зимой.
В тот же вечер Тимур пошёл к холму, неся собранные по пути полевые цветы. Надгробие было простым, без украшений, лишь имя: Рания Аслянян, мать Тимура и Сайды.
Он опустился на колени, бережно положил цветы, затем, не сказав ни слова, вынул из куртки небольшую кашемировую шарфплаток тот, который подарил ей и оставил его на надгробии. Стоял там, пока солнце не скрылось за горизонтом.
Вернувшись, он нашёл у Сабины тетрадку.
Это её, сказала она. Она писала по ночам, иногда стихи, иногда мысли.
На одной из страниц была запись, датированная за год до её смерти:
«Не знаю, вернёшься ли ты, сынок. Но если когданибудь вернёшься, знай, что я всегда любила тебя. Если этот дом стоит, он будет твоим. Если семья живёт, то и благодаря тебе. Хотя тебя и не было рядом, ты всегда был частью нас.»
Тимур провёл ночь в старой детской комнате и впервые за шестнадцать лет заснул без страха перед прошлым.
Наутро он встал рано, отправился в деревню, поговорил с мэром и соседями, заказал ремонт дома, пожертвовал книги местной школе и оплатил строительство небольшого парка в память о маме у яблони.
Он не поселился там, но каждый месяц возвращался. Каждую весну, в день, когда получил то письмо, приносил новые цветы и садился у надгробия, вслух читая отрывки из тетради Рании.
Он понял, что материнская любовь не умирает она лишь ждёт.