Три дня Надежда Ивановна выскребала каждый уголок дома, будто не пыль была её врагом, а само время, разделявшее её с сыном.
Проснулась она затемно, хотя автобус должен был прибыть в деревню только после полудня. Всё равно не спалось. Вовка возвращался домой после пяти лет, проведённых в Германии. Пять лет, за которые она видела его лишь на редких фотографиях и в видеозвонках, обрывающихся из-за плохого интернета.
На кухне под чистым полотенцем подходило тесто для куличей. С вечера она подготовила мясо для голубцов, заворачивала их по одному до глубокой ночи. Горшочки с голубцами томились на медленном огне часами, наполняя дом запахом детства Вовки. Приготовила и ватрушки с творогом его любимое лакомство с малых лет.
Надежда Ивановна разглядывала себя в зеркале спальни. Причесалась тщательно, надела новый платок, купленный специально на ярмарке. Разглядывала морщинки у глаз. Пятьдесят восемь лет оставили свой след, как и труд в поле, и заботы о хозяйстве, и тоска по единственному сыну.
«Узнает ли он меня?» подумала она и тут же рассмеялась собственной глупости. Она-то его узнает сразу. Но он? Изменила ли его Германия? Говорит ли ещё по-русски так же чисто? Не станет ли стыдиться старенького дома, пыльных деревенских улочек?
Соседки всю дорогу шмыгали мимо калитки, делая вид, что идут по делу, а на самом деле подсмотреть приготовления. «Сын Надежды Ивановны возвращается, шептались они. Теперь важный господин у немцев».
Только те, кто вырастил детей и проводил их в чужие края, знают, что каждый день ожидания это маленькая вечность.
К полудню она начала накрывать стол в горнице, которую открывали только по праздникам. Скатерть с вышивкой, начищенные столовые приборы, лучший сервиз из буфета, что пылился без дела весь год. В центре стола, в хрустальной вазе, поставила свежие цветы из сада.
Закончив, вышла во двор и села на скамейку под яблоней. Отсюда была видна главная дорога, и она могла услышать, как автобус остановится у сельского клуба. До его прихода оставалось ещё несколько часов, но она была готова ждать. Сердце колотилось, как у девчонки перед первым свиданием.
Сколько таких родителей ждёт в российских деревнях? Сколько матерей считают дни между редкими визитами детей, уехавших за лучшей долей? Ни одна жертва не казалась слишком большой ради счастья сына, но цена одиночества порой давила невыносимо.
Без четверти четыре вдалеке раздался гудок автобуса. Она встала, поправила платье, пригладила волосы. На мгновение замерла, словно набираясь сил от земли под ногами, а затем пошла к калитке.
Автобус остановился у клуба, подняв облако пыли. Из него вышли несколько человек старушка с сумками, пара подростков, мужчина средних лет. И последним высокий молодой человек в тёмно-синем костюме, с чемоданом в одной руке и букетом в другой.
Надежда Ивановна застыла. Это был он, но в то же время как будто не он. Выше, чем она помнила, стройнее, с короткой стрижкой и осанкой, которая делала его чужим в деревенском пейзаже. На мгновение её накрыла волна сомнений.
Потом молодой человек поднял взгляд. Глаза его вспыхнули, лицо озарилось улыбкой. Он бросил чемодан и побежал к ней.
«Мама!» крикнул он издалека.
И вдруг элегантный костюм перестал иметь значение. Это был её мальчишка, бегущий из школы, подросток, помогавший в огороде, юноша, обещавший вернуться, как бы далеко ни уехал. В его глазах она увидела ту же теплоту, ту же любовь.
Когда он оказался перед ней, Вовка на секунду замер, будто хотел разглядеть её, убедиться, что это она. А потом обнял так крепко, что у неё перехватило дыхание.
«Мама» прошептал он, уткнувшись лицом в её плечо.
Надежда Ивановна почувствовала, как по щекам текут слёзы. Не могла вымолвить ни слова. Держала его так же крепко, как когда он был маленьким и она боялась потерять его в толпе. Пах он теперь иначе дорогим одеколоном и чужими странами, но это был всё тот же её мальчик.
«Пошли домой, наконец сказала она, вытирая слёзы. Я ждала».
Вовка протянул ей букет белые розы. Поднял чемодан и подал руку. Вместе они пошли по деревенской улице к дому, который ждал с распахнутыми окнами и накрытым столом в честь возвращения сына.
Пока они шагали по пыльной дороге, Надежда Ивановна чувствовала, как годы одиночества тают, словно снег под весенним солнцем. Неважно, как долго он останется. Неважно, уедет ли снова. Сейчас он был здесь, рядом, и в этот миг мир был идеальным.
