Третья попытка
Людмила Семёновна накинула белый халат, устроилась поудобнее за столом и откинулась на спинку стула. Закрыв глаза, она пыталась собраться с мыслями перед приёмом. Внезапно раздался стук в дверь. «Ну вот, опять!», — мысленно вздохнула она. — «Не дадут и минуты передохнуть, сразу врываются…»
Не дождавшись ответа, дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова мужчины.
— Можно?
Людмила Семёновна бросила на него строгий взгляд.
— Приём начинается в два, — отрезала она и сделала вид, что углубилась в бумаги.
Через минуту она украдкой глянула на дверь. Голова по-прежнему торчала в проёме.
— Я же вам сказала по-русски… — начала она раздражённо, но мужчина не исчез.
— Уже два, — ответил он и кивнул в сторону часов, висевших между окнами.
Взглянув на циферблат, Людмила Семёновна убедилась: стрелка действительно приближалась к двенадцати. Настроение, и без того неважное, окончательно испортилось.
— Заходите, — вздохнула она.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл посетитель. Пока он приближался, врач оценила его взглядом профессионала. На больного не похож — бодрый, подтянутый, лицо свежее, никаких следов страданий.
— Фамилия? — спросила она, протягивая руку к стопке карточек.
— Ковалёв Артём Викторович.
Мужчина развалился на стуле, положив локоть на стол. «Как у себя дома устроился», — подумала Людмила Семёновна с досадой.
Она отыскала его тонкую карточку с парой записей от окулиста.
— В чём проблема? — неохотно спросила она, уже готовясь отправить здоровяка восвояси.
— Доктор, я спать не могу. Днём на работе валюсь с ног, а ночью — ни в одном глазу. Или усну, а потом просыпаюсь и до утра ворочаюсь.
— Давно мучаетесь?
— С тех пор, как жена вернулась. Ушла к любовнику, я уже успокоился — а она тут как тут. И выгнать не могу — дочка у нас.
— Подробности не нужны. Вот направления на анализы и флюорографию. Потом ко мне.
— А без этого никак? — удивился пациент.
— Вы же в поликлинику только на огонёк заглядываете. Давно диспансеризацию проходили? Вот и проверитесь. И с бессонницей разберёмся.
— А пока что? Таблетки какие-нибудь?
Людмила Семёновна нехотя достала рецептурный бланк.
— Вы, наверное, одна? — вдруг спросил Ковалёв. — Вид у вас уставший. Тоже проблемы замучили?
Ручка в её пальцах замерла. «Вот наглец!»
— Какое вам дело? — резко ответила она.
— Просто заметил. Врачи ведь тоже люди. Муж бросил?
Ей захотелось крикнуть, что бросил он её десять лет назад, промолвив банальное «я ухожу к другой». Старший сын уже в Берлине, дочь в Москве, а младший недавно махнул туда же, оставив её одну в пустой квартире. Пенсия на носу, а впереди — только тишина и телевизор.
Она встряхнулась.
— Вот рецепт. И анализы не забудьте.
Ковалёв взял бумажку, но не уходил.
— Что-то ещё? Люди ждут, — кивнула она на дверь.
— Да-да, спасибо. — Он наконец поднялся, но на пороге обернулся. Их взгляды встретились.
В кабинет вошла пожилая женщина — из тех, для которых поликлиника заменяет клуб по интересам…
Снимая халат в конце дня, Людмила Семёновна вспомнила, что дома её ждёт лишь пустота. Губы дрогнули, но она сдержалась.
— Людмила Семёновна! — окликнул её голос.
Она обернулась: Ковалёв.
— Я подумал… У вас в глазах такая тоска. У вас ведь тоже нелады? Это же видно. Мне тоже домой не хочется.
— С чего вы взяли? — буркнула она.
— Да бросьте. Я кое-что понимаю в людях. Давайте посидим в кафе, просто поболтаем. Я весь день о вас думал. Вы мне с первого взгляда понравились — такая… настоящая.
Она подбирала слова для вежливого отказа, но он опередил:
— Думаете, как меня культурно послать? А потом гордо пойдёте в свою квартиру — одна?
«Ах ты, проницательный…»
— Ладно, пошли, — неожиданно для себя сказала она.
Он болтал о скорой зиме, а она слушала и думала, что совершает глупость. Но кофе поднял настроение, а потом появилось вино… И вот она уже смеялась его дурацким анекдотам. К вечеру мир казался не таким уж мрачным.
На следующий день он встретил её у поликлиники с огромным букетом.
— Не надо, — отрезала она, краснея от мысли, что коллеги всё видят.
Он не отставал:
— Хоть цветы возьмите!
Она оставила его с носом, но через пару дней сама замечала, что ищет его глазами у входа.
Когда он появился снова — без цветов, но с таким несчастным видом, — ей стало его жалко.
— Мне не нужна другая, — тихо сказал он.
Они молча дошли до её подъезда. Там он вдруг поцеловал её — нежно, почти несмело.
— Наденьте тапки сына, — буркнула она, впуская его в квартиру.
— Вы надеетесь переспать со мной? — спросила она прямо на кухне.
— Ну… а вы против?
Она рассмеялась. Он снова поцеловал её — уже по-настоящему.
Так начались их странные отношения. Он исчезал на недели, потом возвращался с извинениями: «Дочка болела». Она ворчала, но пускала его. Ей нравилось, как он храпел по ночам, как обнимал её во сне.
Однажды он положил перед ней коробочку с кольцом.
— Ты развёлся? — спросила она, меряя колечко.
— Давно. Купил его после нашей первой встречи. Ждал подходящего момента.
Они подали заявление в ЗАГС. Накануне устроили «мальчишник» и проспали собственную свадьбу. Вторую попытку сорвал заевший замок.
— Это знак! — рыдала она.
Но через полгода он привёл её к ЗАГСу в третий раз — тайком, без предупреждения.
— Никаких проблем не будет. Лето, сосулек нет, машину мы не брали — колесо не спустит.
РегистраИ когда регистратор объявила их мужем и женой, Людмила Семёновна вдруг поняла, что счастье, как и бессонница, иногда приходит неожиданно, но если его не гнать, может остаться навсегда.
