Пятерых детей я вырастила, отдавая всю себя без остатка. Тридцать лет назад в деревушке под Тверью каждый день был битвой за их будущее — голодное, холодное, но наполненное надеждой. Теперь они разъехались: кто в столицу, кто за границу, обросли домами да семьями. А я сижу в пустом доме, слушаю тиканье часов и жду.
Дочери — моя отрада. Люба с Надеждой каждые выходные набиваются в старенькую «Ладу», везут пироги, лекарства, новости. Внуки бегают по огороду, кричат «бабушка!», и тогда стены снова дышат жизнью. А сыновья… Будто не я их на руках носила, не шила рубахи к первому сентября. Муж, Пётр Степанович, позвонил им зимой — крышу снегом провалило. «Пап, ты же сам нас учил: мужчина должен всё уметь», — усмехнулся старший. Пришлось закладывать телевизор, чтобы заплатить шабашникам из соседнего района.
Невестки? Да нет, не злые. На 8 Марта цветы присылают, коробки конфет. Но сыновья словно стыдятся нас. На юбилей Петра даже не заехали — прислали переводом пять тысяч рублей. «Вы же понимаете, у Виталика соревнования по хоккею, а у Дениса конференция в Питере». А дочки? У Любы муж на вахте, у Нади младенец на руках — всё равно примчатся, печь протопят, картошку на зиму закрутят.
Год назад Надя попала под грузовик — теперь дочь с палочкой ходит, но всё равно приезжает, утешает: «Мама, не плачь, мы с тобой». Люба в Норвегию уехала — муж-моряк забрал. Звонит каждое воскресенье, деньги на лекарства переводит. А сыновья… Когда Петя с гипертоническим кризом в больнице лежал, только младший, Андрей, на час заскочил. Стоял у двери, словно чужой, бубнил про «срочное совещание».
Жена Андрея, эта столичная кукушка, советует нам «переселиться в комфортабельный пансионат». Говорит, будто обсуждает ремонт в ванной: «Вам же тяжело одних кур держать». А я ей в ответ: «До сорока пяти ты ещё дожить должна, Аллочка, чтобы понять — старость не сиделка с супом, а детские глаза у постели».
Сыновья выросли чужими. Будто не я, а чужая бабка им варежки вязала, сказки на ночь шептала. Но Бог им судья. Пусть хоть внуков когда-нибудь привезут — чтобы знали, от чьих рук, от какой любви ветви их рода тянутся к солнцу. А мы с Петькой пока держимся. Как берёзы после грозы — покривились, да корнями в землю вросли.
