Я подарила жизнь пятерым детям. Отдавала им всё без остатка — здоровье, годы, мечты. Тридцать лет назад в деревне под Рязанью, где каждый день был битвой за их будущее. Сейчас сыновья и дочери разъехались по свету, обрели свои семьи, а я осталась одна, вглядываясь в тишину, что они после себя оставили.
Дочери — моя крепость. Приезжают, привозят гостинцы, топят печь, наполняя дом ароматом пирогов и детским смехом. Все праздники встречаем вместе — знают, как тяжело мне в пустых стенах. Дом большой, места хватает всем, но жду их не из-за просторов, а чтобы вновь почувствовать: я не одна. А сыновья… Словно ветром их следы замело. Будто и не родная им мать, а чужая старуха с улицы. Понимаю — свои заботы, семьи. Но разве это повод забыть ту, что носила их под сердцем?
Когда муж, Николай, позвал их починить прохудившуюся крышу, отмахнулись, будто от комаров. Дождь лил неделю, лужи на полу замерзали, а мы последние копейки с пенсии отдали шабашникам, чтобы спасти родные стены. Сыновья даже не спросили, как справились. Не звонят, не пишут. Даже в день рождения, когда ждёшь хоть весточки, — тишина.
Невестки тут ни при чём. Присматривалась — женщины вроде добропорядочные. Но сыновья твердят: «Дела, работа, некогда!». А что, у дочерей времени больше? У Людмилы — трое детей и аптека на плечах, у младшей, Тани, — муж-инвалид после аварии. Но они находят минуту, чтобы обнять, купить лекарства. А сыновья даже внуков не привозят — будто стыдятся бабушкиных ладоней, пахнущих детством.
Сейчас нам с Николаем помощь нужна как никогда. Ноги отказывают, давление скачет, а сыновья отвернулись, будто мы — проказа. Дочери возят по врачам, из своей зарплаты за лекарства платят, борщи варят. А те, кого я на руках носила, пеленала, — бросили, как старую одежду.
Год назад Татьяна попала под грузовик. Теперь она в инвалидном кресле, сама нуждается в уходе. Старшая, Светлана, уехала в Германию — не осуждаю, но сердце ноет без её звонков. Предлагала сиделку нанять — отказалась. Не для того рожала детей, чтобы чужие руки мне ложку в рот клали!
Жена младшего, Артёма, как-то ляпнула: «Вам бы в пансионат податься! Там и кормить будут, и уход». Словно речь о собаке заблудшей, а не о людях. Еле сдержалась, чтобы не выгнать её со двора. Мы старые, да, но не беспомощные! Хотим лишь капли участия, тепла от тех, чьи первые шаги держали.
Поняла одно: дочери — моё спасение. Они, как берёзы у родного крыльца, корнями держат, не дают упасть. А сыновья… Пусть Господь им судья. Отдала им молодость, силы, любовь — а в ответ получила ледяное молчание. Неужели заслужила, чтобы на закате дней стать ненужным грузом для тех, ради кого жила?
