Одна комната на троих
Лидия Петровна сжимала в пальцах документ о расселении, будто это был смертный приговор. Тесная клетушка в институтском общежитии после сорока лет в собственной квартире – новый адрес на карте её жизни. И не просто комната, а общая обитель для трёх преподавательниц.
— И где мне хранить вещи? – сокрушалась она, обращаясь к заведующему хозяйством Семёнычу, добродушному старику с седыми бакенбардами под прострелянными временем глазами.
— Лидочка, золотце, других вариантов нет, – разводил он руками, – общага лопается, ремонт в профессорском корпусе затянулся. Сами понимаете – крыша течёт, провода искрят. Строители клянутся закончить к октябрю. Дирекция решила подселить вас к Галине Васильевне и Тамаре Ильиничне.
Лидия Петровна лишь горько усмехнулась. В пятьдесят восемь лет она не ожидала снова делить жильё. Квартиру при разводе забрал бывший – он там был прописан раньше. Осталась только кафедра русской литературы в провинциальном пединституте. Скудной зарплаты едва хватало на съёмную комнатушку, и когда ректор предложил место в общежитии, пришлось согласиться.
— Ключи на вас, – протянул связку Семёныч. – Третий этаж, триста двенадцать. Галина Васильевна и Тамара Ильинична уже предупреждены.
Словно подписав капитуляцию, Лидия Петровна взяла ключи и побрела к лифту. В руках – чемодан с самым необходимым, остальное временно приютила бывшая соседка.
Комната оказалась… не такой уж тесной. Добротная советская мебель: три железные койки, прикроватные тумбочки, просторный шкаф и письменный стол у окна. Две кровати уже были заняты – аккуратно заправленные, с разными покрывалами. Одна – в голубую клетку, другая – с вышитыми петухами.
— Это вы, Лидия Петровна? – раздалось за спиной.
В дверях стояла статная женщина с проседью в строгой косе и очками в тонкой оправе. Осанка и взгляд выдавали в ней преподавателя старой закалки.
— Да, – протянула руку новосёлка. – А вы?..
— Тамара Ильинична, кафедра высшей математики. Тридцать четыре года в этих стенах, – рукопожатие было сухим и чётким. – Ваша кровать у окна. Шкаф поделим поровну, вам – левый отсек. Расписание душевой на двери, опаздывать нельзя – горячую воду подают с семи до девяти.
Лидия Петровна кивнула, чувствуя себя первокурсницей на экзамене.
— А Галина Васильевна?
— В столовой дежурит, – поджала губы Тамара Ильинична. – Преподаёт химию. Особа… своеобразная. Утром слушает радио на полную громкость, сушит травы по всем подоконникам.
«Ну вот и началось», – подумала Лидия, распаковывая чемодан. Уживаться с двумя чужими женщинами её возраста, со своими тараканами и привычками, будет испытанием.
С Галиной Васильевной она познакомилась вечером. Энергичная женщина с огненно-рыжими волосами ворвалась в комнату с пакетами, набитыми до краёв ягодами.
— Девочки, смотрите, что привезла! С дачи, с куста! – Заметив новую соседку, она всплеснула руками: – Ой, вы уже тут! Галина Васильевна, очень приятно!
Она энергично потрясла Лидии руку.
— Облепихи не хотите?
— Спасибо, – взяла ягоду Лидия, хотя есть не хотелось. – Рада знакомству.
— Галя, убери свои травы с подоконника, – тут же встряла Тамара Ильинична. – Теснота.
— Тамарочка, не ворчи, – отмахнулась Галина Васильевна. – Места хватит всем! Лидия Петровна, вы ведь литературу ведёте? Слышала про вас! Говорят, сами стихи сочиняете на лекциях?
Лидия смутилась:
— Бывает… чтобы студентам было интереснее…
— Чудно! – заликовала Галина. – А вот мои руки, глядите!
Она протянула ладони, иссечённые следами химических ожогов.
— Профессиональные знаки отличия, – рассмеялась она. – Зато мои студенты знают – с химией шутки плохи!
Тамара Ильинична фыркнула, демонстративно открыв учебник. Тишина и порядок были для неё святы.
— Чайку, девочки? – предложила Галина, доставая из тумбочки потертый электрочайник.
— Я воздержусь, – ответила Тамара. – Тетради проверять.
Лидия неожиданно согласилась:
— Выпью с удовольствием.
За чаем Галина рассказывала о своём огороде, о внуках, о том, как нынешний ректор когда-то сидел за её партой. Говорила она много, но как-то по-домашнему, без пафоса, и Лидия почувствовала, как первый день начинает терять свои острые углы.
— А вы давно здесь? – спросила она.
— Четвёртый год, – вздохнула Галина. – Дочь с зятем в коммуналке ютится, мне места нет. Да я и не настаиваю – молодым надо пожить отдельно. На дачу езжу каждые выходные – там моя отдушина. А Тамарочка, – понизила голос, – тут уж семь лет. Муж помер, а квартиру отдала сыну – в Москве осел, семью завёл.
Тамара Ильинична не отрывалась от тетрадей, но по напряжённым плечам было видно – слышит каждое слово.
Первую ночь Лидия проворочалась без сна. Тамара похрапывала ровно, Галина бормотала что-то о пробирках. Сквозь тонкие стены доносился галдёж студентов – сессия приближалась.
Утро началось с бодрящего марша из старенького транзистора Галины Васильевны.
— Подъём, соседки! – пропела она, разливая крепкий чай.
Тамара поморщилась:
— Убавь, пожалуйста.
— Ой, простите! – Галина прикрутила звук. – Привыкла так день начинать. Лидия Петровна, у вас первая пара?
— Вторая, – ответила Лидия, причёсываясь перед крошечным зеркальцем.
— Тогда успеете нормально позавтракать! В столовой сегодня сырники!
Первая неделя прошла в привыкании. Утренние очереди в душ, вечерние переговоры о свете, необходимость согласовывать каждый чих. Тамара Ильинична оказалась педантом – полотенца должны висеть по ранжиру, тапочки стоять шеренгой. Галина Васильевна, напротив, была хаосом в человеческом обличье – её вещи постоянноИ когда осень сменилась зимой, а потом вновь пришла весна, три женщины, сидя у раскрытого окна, пили чай с вареньем и смеялись над тем, как когда-то боялись стать друг другу обузой.