Туман, как будто шёл по деревенским полям, медленно отступал, оставляя после себя лишь лёгкую дымку над утренней росой. В последних днях Серафима часто задумывалась о своей судьбе, чувствуя, будто жизнь превратилась в бесконечный колёсный кортеж однообразных дел. Семья у неё была: муж Егор, два сынаотличника, школа, учёба но скука всё равно просочилась в каждый уголок бытия.
Однообразное утро началось, когда гулкий бой часовходиков прорезал полумрак её спальни. За окном лишь едва дрожала заря, но сон уже не хотел возвращаться. Мысли, как бык в поле, бросались вперёд, предвещая обычный день.
Сейчас встану, бормотала она, и день пройдёт, как и все остальные: надо доить корову Зорю, отогнать её в стадо, потом накормить остальных животинок, приготовить завтрак мужу и детям, разбудить их, отвести мальчиков в школу, Егора на завод. О, да, картошку надо окучить, иначе она ввысь выростет. Тяпка в руки, в огород
Серафима вскочила, и в голове крутилось:
Постирать, прополоть цветы во дворе, подмести, давно не убиралась Жизнь, словно бесконечный список дел
Она толкнула Егора в плечо, но он, будто покрытый лёгким туманом, лишь перевернулся на спину и пробормотал «угу». Затем последовал крик к детям:
Вставайте, мальчики, завтрак, школа! Мишка, не прячься, а то кто тебя в школу провожать будет? ворчала она, но младший Сёмка уже прыгал на ноги, лёгок, как перышко, а Мишка томительно тянулся.
После того, как все отправились по своим делам, Серафима занялась стиркой, вывешивая бельё на дворе, чувствуя странное уныние, которое она сама не могла назвать. Пока она расправляла цветы, во двор вошла её соседка Надежда, энергичная и резкая, известная в деревне своей «боевой» натурой.
Надя, ты вчера опять в ссоре с Фёдором? спросила Серафима, глядя в её глаза, будто в мутную воду.
Да, Фёдор пришёл, а потом «оттянул» меня к Игнатии, где, как обычно, самогонка и шум ответила Надежда, завидует тихой жизни Серафимы, где «ни крика, ни шума».
Увидев грусть соседки, Надя спросила:
Сима, ты почему так безмолвна, будто в сердце туман? Что тебя гложет?
Серафима, присев на старую садовую скамейку, вздохнула:
Не знаю, Надя, будто всё интересное проходит мимо меня. Другие живут ярче, красивее, а я остаюсь в своей тени, желая чегото другого, хоть и не в сказке.
Надежда, слегка ухмыльнувшись, начала перечислять чужие радости:
Видела я, как Марина с Вячеславом ходят по улицам, обнимаются, дарят ей красные розы из города, а она в бухгалтерии сияет, как звезда А Вячеслав, говорят, ловчий жених, везде везёт машины, встречает девушек
О, ты всё знаешь, слегка удивилась Серафима, но правда ли всё так, как ты говоришь?
Надежда, взволнованно кивая, продолжила:
Есть же Тамара с Андреем. Андрей, говорят, не пьёт, работает на ферме, а Тамара часто возит его к санаторию, где их сын, болеющий, получает бесплатные путёвки. Говорят, они живут как в сказке
Да, кивнула Серафима, но в этом тоже есть горькие нотки.
Разговор скользнул к Катерине девушке, известной в округе своей красотой. Мужчины с восторгом шепчут о ней, привозят подарки, даже глава деревни тайком её навещает. Но, как напомнила Надежда, за её улыбками скрывается одиночество, а годы уже неумолимо приближаются к тридцати пяти.
Серафима задумалась: может, в этом тоже есть своя печаль? Тогда в её голове всплыло:
Может, я завидую другим, потому что сама не вижу, что у меня есть: любящий Егор, умные сыновья, уютный дом, пахнущая утренняя трава
Солнце уже поднималось, когда дети вернулись из школы, а Серафима накормила их, подоив корову Зорю, которой в тот день особенно светилось пятно на лбу, будто отметка судьбы. Егор пришёл, уставший, но довольный, и вместе они завершили обычный день, который прошёл тихо, как шёпот ветра над полем.
Ночью Серафима почти не могла уснуть. В полусне появился образ её умершей бабушки Евдокии, появившийся из тумана, и тихо произнёс:
Серафимушка, не кори судьбу, испытания приходят по силам нашим, а ты их лишь мелкой пылью считаешь. Живи своей дорогой.
Образ растворился, оставив после себя лёгкую дымку. Серафима проснулась, и её охватило странное чувство: она была полна благодарности за то, что имеет, и ей стало стыдно, что так долго жаловалась и завидовала.
Туман уже рассеивался, на траве блестела роса, день обещал быть солнечным. Она вышла на крыльцо, накинув шаль, и улыбнулась:
Как же красиво жить, когда туман отходит. Я ведь всегда жила в облаке зависти, не замечая своего счастья: любящий муж, здоровых сыновей, уютный дом. Маленькие тревоги лишь пыль на ветру.
Вернувшись в дом, она сняла шаль, поправила Мишке одеяло, и в её сердце снова зазвучал привычный, но уже спокойный ритм жизни. Жизнь продолжалась, а туман, словно сон, окончательно рассеялся.
