В городке, зажатом между хмурыми Уральскими гребнями, где осень пахла мокрым валенком и прелой листвой, дни тянулись лениво, как сонная Кама. На самой окраине, в доме, утопающем в тени вековых берёз, жила Дарина. Её жизнь казалась пряничной — роскошные родители, трёхэтажный терем, да тётя Аграфена, ставшая ей вместо матери. Но за этим благополучием таилась тревога, готовая вмиг превратить сказку в кошмар.
«Что это ты третий день ковыряешься в щах, а?» — прищурилась Аграфена, обтирая ладони о передник. — «Уж не в сердце ли стрела вонзилась?»
«Есть один… с физфака…» — смутилась Дарина. — «Глаза, как у волчонка, но будто сквозь меня глядит. И как подойти — ума не приложу.»
«Первой — ни ногой!» — всплеснула руками Аграфена. — «Бабье дело — ждать да песни петь. В нашу-то пору…»
«Графушка, хватит про вашу пору!» — фыркнула Дарина, доедая гречневую кашу. — «Ладно, я пошла — сегодня Софья Петровна пары ведёт, опоздаешь — вон с лекции выставит.»
«Беги, ягодка» — перекрестила её тётя и проводила взглядом, тяжело вздохнув.
Дарина росла, как в бархатном мешке. Родители, вечно пропадавшие в столице, оставили её на попечение сестры матери — Аграфены Фоминичны. Всё селение звало её Груней, одна лишь Дарина — Графушкой. Суровая, но справедливая, она вбивала в голову племянницы простые истины, будто предчувствовала: судьба — та ещё проказница.
У самой Аграфены за душой сидела старая боль. В молодости вышла за дровосека Тараса. Любовь — что майский дождь: ярко, да недолго. Через год он пропал в тайге. Искали-переискали — лишь ватник отыскали. Овдовела Аграфена бездетной. Хотела в монастырь податься, да одумалась: «Какая из меня инокиня? И язык без замка, и руки чешутся.» Так и жила одна, пока сестра Нелли не позвала в город.
«Сестра, перебирайся к нам» — уговаривала та. — «Мы с мужем на заводах, за Дариной присмотришь, хозяйство подтянешь.»
«Ладно уж, Нель» — сдалась Аграфена. — «Тарас был мужик хоть куда, да выплакала я все слёзы. Здесь одна с тоски сгину. Замуж — ни за что! Возьму на себя всю кухню да порядки.»
Так и стала она душой ихнего дома, называя себя дворничихой. Кашеварила так, что пальчики оближешь, садила малину, вышивала рушники. Дарина была ей вместо дочки. В школу водила, куклы мастерила, сарафаны шила. Тепло в доме стояло, но Аграфена не уставала повторять: «Приучай руки к работе, Даринка. Сегодня — золото, завтра — зола. Научись пироги печь — сердце мужское на крючок поймаешь.»
«У тебя секреты есть?» — любопытствовала Дарина.
«Ещё какие!» — подмигивала Аграфена. — «У всякой стряпухи свои тайны.»
Дарина потеряла голову от Виктора, статного парня с химфака. Думала — не замечает, а зря. В институте все шептались про её богатство. Виктор же, сын одинокой швеи, был обаятелен, да беден. Аграфена сразу почуяла неладное, когда Дарина влетела домой румяная.
«Графушка, он меня увидел!» — захлопала в ладоши. — «После пар гуляли, эскимо угощал!»
«Лиса»Лиса хитрая, знает, на какие коврижки девок ловить,» — насторожилась Аграфена, крепче сжимая половник.
