Ты не хозяйка ты прислуга! голос свекрови Тамары Петровны звучал сладко, будто варенье, но пронзительно, как табаско, обжигая своей притворной ноткой. Я кивнула без слов, беря почти пустую салатницу. Тётка моего мужа Славы, троюродная, бросила на меня взгляд, будто на назойливую мушку, вечно кружась над головой.
Тихо скользила по кухне, стараясь стать невидимой. Сегодня день рождения Славы, а точнее его семья отмечает его в моей квартире, которую я сама оплачиваю. Смех доносился из гостиной волнами: басовый голос дяди Жени, пронзительный лай его жены, и уверенный, почти командирский тон Тамары Петровны. Слава, наверное, сидел гдето в углу, натянуто улыбаясь и робко кивая.
Я наполнила салатницу, украсив её веточкой укропа. Руки работали автоматически, а в голове крутилось одно число: двадцать. Двадцать миллионов. Вчера вечером, получив окончательное подтверждение на почту, я сидела на ванной, прячась от глаз, и смотрела на экран телефона. Три года проекта, сотни бессонных ночей, бесконечные переговоры, слёзы и почти безнадежные попытки всё это свелось к семи нулям. Моя свобода.
Ну где ты там застряла? нетерпеливо спросила свекровь. Гости ждут! Я взяла салатницу и вернулась в зал, где праздник шёл полным ходом.
Какая же ты медлительная, Алёнка, протянула тётка, отодвигая свою тарелку. Как черепаха. Слава дернулся, но промолчал. Лишь бы не было скандала его главный принцип.
Я поставила салат на стол. Тамара Петровна, поправляя идеальную укладку, громко заявила, чтобы слышали все:
Не всем дано быть проворными. Офис не домашнее хозяйство. Там сидишь за компьютером и домой. А здесь нужно соображать, суетиться.
Она обвела гостей победным взглядом, все кивнули. Я почувствовала, как щеки начинают гореть. Потянулась за пустым бокалом, случайно задела вилку. Та с звоном упала на пол.
Тишина. На долю секунды всё замерло. Взгляды из десяти пар глаз обратились к вилке и ко мне. Тамара Петровна рассмеялась, злой и ядовитой:
Видишь? Я же говорила! Руки крюки.
Она повернулась к соседке и, не смягчая тон, добавила ехидно:
Я всегда говорила Славику: она тебе не пара. В этом доме ты хозяин, а она просто фон. Подай, принеси. Не хозяка прислуга.
Смех снова охватил комнату, но уже с ноткой удовлетворения. Слава отвернулся, делая вид, что занят салфеткой. Я подняла вилку, выпрямила спину и впервые за вечер улыбнулась не натянуто, а понастоящему.
Они даже не подозревали, что их мир, построенный на моём терпении, сейчас рухнет. А мой только начинается. Моя улыбка выбила их из колеи, смех затих так же внезапно, как и начался. Тамара Петровна даже перестала жевать, её челюсть застывала в недоумении.
Я не стала класть вилку обратно. Вместо этого прошла к раковине, опустила её, взяла чистый бокал и налила себе вишнёвый сок тот самый дорогой, который свекровь называла «блажью» и «денежным безумием». С бокалом в руке я вернулась в гостиную и заняла единственное свободное место рядом со Славой. Он посмотрел на меня так, будто видел меня впервые.
Алёна, горячее быстро остывает! Тамара Петровна пришла в себя, её голос снова звучал стальными нотками. Нужно раздавать гостям.
Уверена, Слава справится, сделала я маленький глоток, не отводя взгляда. Он ведь хозяин дома. Пусть докажет.
Все взгляды бросились на Славу. Он побледнел, потом покраснел, нервно бросая умоляющие взгляды то на меня, то на маму.
Я Да, конечно, пробормотал он, спотыкаясь, и пошёл на кухню.
Это была маленькая, но сладкая победа. Воздух в комнате стал плотным, тяжёлым. Поняв, что прямой удар не удался, Тамара Петровна сменила тактику и заговорила о даче:
В июле едем всей семьёй на дачу, как обычно, на месяц. Подышим свежим воздухом.
Алёнка, тебе уже надо начинать собираться, перевезти заготовки, готовить дом, произнесла она, будто это было решено давно, будто моего мнения не существует.
Я медленно поставила бокал.
Звучит замечательно, Тамара Петровна. Только боюсь, у меня другие планы на лето.
Тишина повисла, как ледяные кубики в жару.
Какие ещё планы? Слава вернулся с подносом, где криво стояли тарелки с горячим. Что ты выдумываешь?
Его голос дрожал от раздражения и растерянности. Я спокойно посмотрела сначала на него, потом на мать, чей взгляд стал полон ярости.
У меня деловые планы. Я покупаю новую квартиру, сказала я, делая паузу, наслаждаясь эффектом. Эта уже слишком тесная.
Тишина стала оглушительной, её первой нарушила Тамара Петровна, издав короткий, каркающий смех.
Покупает? На какие средства? В ипотеку на тридцать лет? Всю жизнь будешь работать на бетонные стены?
Мама права, Алёна, подхватил Слава, поддерживая её. Он опрокинул поднос, соус брызнул на скатерть.
Перестань этот цирк. Ты нас всех позоришь. Какая квартира? Ты с ума сошла?
Взгляды гостей скользнули по лицам, полным презрительного недоверия. Они смотрели на меня, как на пустое место, которое вдруг возомнило себя чемто большим.
Почему бы и в ипотеку? я мягко улыбнулась. Нет, я не люблю долги. Плачу наличными.
Дядя Женя, до этого молчавший, фыркнул в усы.
Наследство? Старушкамиллионерша в Америке умерла?
Гости захихикали, чувствуя себя хозяевами положения. Эта выскочка блефует.
Можно и так сказать, ответила я, поворачиваясь к нему. Только старушка это я, и я ещё жива.
Сделала глоток сока, давая им время осознать смысл.
Вчера я продала свой проект, тот самый, ради которого, по вашему мнению, я «просиживала штаны в офисе». Компания, которую я три года строила. Мой стартап.
Посмотрела прямо в глаза Тамары Петровны.
Сумма сделки двадцать миллионов рублей. Деньги уже на моём счёте. Поэтому я покупаю квартиру, может, даже домик у моря, чтобы точно не было тесно.
В комнате воцарилось звонкое молчание. Лица вытянулись, улыбки исчезли, оставив растерянность и шок. Слава смотрел на меня раскрытыми глазами, рот открывался, но звук не выходил. Тамара Петровна теряла цвет лица, её маска рушилась.
Я встала, взяла сумочку со стула.
Слава, с днём рождения. Это мой тебе подарок. Я съезжаю завтра. У тебя и твоей семьи есть неделя, чтобы найти новое жильё. Эту квартиру тоже продаю.
Направилась к выходу, в спину не доносилось ни звука. Они были парализованы. У уже в дверях обернулась и бросила последний взгляд:
И да, Тамара Петровна, голос мой был твёрдым и спокойным. Прислуга сегодня устала и хочет отдохнуть.
Шесть месяцев спустя я сидела на широком подоконнике своей новой квартиры. За панорамным окном мерцал вечерний город, живое, дышащее существо, которое уже не казалось враждебным. В руке бокал вишнёвого сока. На коленях ноутбук с открытыми чертежами нового архитектурного проекта, который уже привлёк первых инвесторов.
Работа шла в радость, потому что теперь она меня наполняла, а не высасывала силы. Впервые за долгие годы я дышала полной грудью, исчезло постоянное напряжение, привычка ходить тихо, угадывать чужие настроения. Ушло ощущение, что живу в гостях в собственном доме.
После того дня рождения телефон не умолкал. Слава прошёл все стадии: от яростных угроз («Ты пожалеешь! Ты ничего без меня!») до ночных голосовых сообщений, где он всхлипывал о «хорошем прошлом». Слушая это, я чувствовала лишь холодную пустоту. Его «хорошо» строилось на моём молчании. Развод прошёл быстро, он ничего не требовал.
Тамара Петровна была предсказуема: звонила, требовала «справедливости», кричала, что я «обобрала её сына». Однажды подстерегла меня у бизнесцентра, где я арендую офис, пыталась схватить за руку. Я просто прошла мимо, не сказав ни слова. Её власть закончилась там, где закончилось моё терпение.
Иногда, в странной ностальгии, я заглядывала на страницу Славы. По фотографиям видно, что он вернулся к родителям: та же комната, тот же ковер на стене, лицо с вечной обидой, будто весь мир виноват в его неудачах.
Гостей больше нет. Праздников тоже. Пару недель назад, возвращаясь с встречи, я получила сообщение с незнакомого номера:
Алёна, привет. Это Слава. Мама просит рецепт салата. Говорит, у неё не получается так вкусно.
Я остановилась посреди улицы, перечитала несколько раз и рассмеялась, не злой, а искренне. Абсурдность просьбы стала лучшим эпилогом нашей истории. Они разрушили семью, пытались уничтожить меня, а теперь хотели вкусного салата.
Я посмотрела на экран. В моей новой жизни, наполненной интересными проектами, уважающими людьми и тихим счастьем, не было места старым обидам и рецептам. Добавила номер в чёрный список, как случайную пылинку. Затем сделала большой глоток сока сладкого, с лёгкой терпкой ноткой. Это был вкус свободы, и он был прекрасен.
