— Доченька, выходи за Артема Лукьянова — будешь как сыр в масле кататься. У него своя ферма, машина, добротный дом. Ну кому нужен этот бедолага Иван? — сердито бросил Василий Семёнов, грея озябшие руки над печкой. В груди клокотала злость — не на дочь, а на её упрямство.
Василий всю жизнь проработал комбайнёром в колхозе под Рязанью. Хозяйство было его гордостью: крепкий дом, три огорода, гуси, куры, свиньи, трактор во дворе, новый забор из штакетника. Жена Аграфена — тихая, работящая, безотказная. Старший сын Фёдор уже обзавёлся семьёй, а младшая дочь, Пелагея, только окончила фельдшерские курсы. Красавица, румяная, глаза — как озёра, и сердце у отца ныло — как бы не отдалась кому попало.
У Василия был давний друг — Терентий Лукьянов. Дружили ещё с комсомольских времён, вместе и водку пили, и сев проводили, и на охоту ходили. Терентий держал большое хозяйство, торговал на базаре мясом и сметаной, а сын у него был один — Артём. Со средствами, правда, горячий, но Василий считал, что лучшей партии не сыскать.
— Пойми, Поля, — снова начал он, — Артём — твой шанс. Хочешь жить, не зная нужды? Вот он, твой путь. А твой Иван… Что он из себя представляет? Сирота, воспитывался у тётки в Касимове. Ни кола ни двора, ни гроша за душой.
Пелагея молча слушала, стиснула зубы, а затем твёрдо ответила:
— За Артёма я не пойду. Люблю Ивана. И всё.
Слова её ударили, как кнутом. Василий побледнел от злости, но смолчал. На следующий день он встретился с Терентием, пропустили по стакану, закусили сальцем, посмеялись. И договорились: через неделю — сватовство. Вернувшись домой, Василий, ещё не сняв шапку, крикнул жене:
— Завтра режем кабана! Я Полю «пропил» — теперь будет Лукьяновой невестой!
Аграфена ахнула.
— Ты рехнулся?! Что это, торги? Она же человек, не скотина! Ты что, барин крепостной?
Пелагея всё слышала. В ту же ночь собрала узелок, написала матери записку — «прости, люблю, иначе не могу» — и через окно сбежала к Ивану. Через неделю они расписались без шума, без свадьбы, сняли угол в старой квартире на окраине.
Год Василий не разговаривал с дочерью. Аграфена навещала её тайком — приносила еду, качала внука, которого Пелагея родила спустя восемь месяцев. Потом умерла тётка Ивана, и молодые унаследовали старый дом. Иван начал строить новый — кирпич за кирпичом, всё своими руками.
Однажды Василий сам пришёл к ним, постоял у калитки, посмотрел на стройку и хрипло спросил:
— Ну что, зять, подмогу небось нужно?
С того дня они помирились.
Через шесть лет у Пелагеи и Ивана был двухэтажный дом, коровник, трактор и двое сыновей. Все в деревне завидовали. А Артём Лукьянов к тому времени дважды развёлся и всё ещё жил с родителями. Без дела, без толку, с бутылкой в руках.
— Оба наши, — говорила теперь Аграфена соседкам. — И Иван, и Федя — оба как родные.
А Василий глядел на внуков и думал, как хорошо, что сердце дочери тогда его не послушало.
