**Дневник. 15 октября.**
Как же больно осознавать, что ты всего лишь удобный. Пока нужен — помнят.
Сегодня Дмитрий поехал за женой к тёще — забирать её после очередного «небольшого недопонимания». Остановил «Жигули» у старой пятиэтажки в Люберцах, поправил воротник пальто и направился к подъезду. Уже почти дошёл, как вдруг заметил кого-то у окна первого этажа. Сердце оборвалось.
— Мама? Ты что здесь делаешь? — растерянно выдохнул он, узнав Нину Васильевну.
— Тихо, — прошептала она, — иди сюда.
— В чём дело? — нахмурился Дмитрий.
— Подойди и послушай саму, — кивнула мать на приоткрытую форточку.
Из квартиры тёщи доносились голоса. Говорили громко, не стесняясь. Это была Света — его жена — и её мама.
— Мам, ты бы видела их лица! Особенно эта старая — слёзы ручьём. «Я виновата, не уследила за внуком!» — Света залилась смехом. — Всё как мы и задумали. А мой Димочка — просто золото: чуть что — летит на помощь, как преданный пёс. Даже в больницу отвёз. Я же знала, что если не припугнуть его этим «ребёнком», так он вечно будет тянуть с предложением.
— Света… это же низко, — неуверенно пробормотала её мать.
— Мам, ну ты совсем отстала. Главное — вытянуть из него квартиру. У них же трёшка в Москве, не забывай. Я уже намекнула — надо съезжаться, раз скоро пополнение. А там как-нибудь подвинем стариков. Дима-то не из тех, кто скандалит. Его можно тихо, аккуратно… вести. Туда, куда мне нужно.
Дмитрий стоял, будто ему вырвали сердце. Каждое слово врезалось, как нож. Рядом мать сжала его руку.
— Слышал? — тихо спросила она.
Он кивнул. Лицо побелело, как снег.
— Пошли.
Они поднялись в квартиру. Дмитрий резко нажал на звонок. Дверь открыла Света, сияющая — видимо, ещё не отошла от своего триумфа.
— Родной! Ты что так рано? — натянуто улыбнулась она.
— Слова не трать. Вещи соберу и привезу завтра, — спокойно сказал он. — И завтра же подам на развод.
— Что? Ты с ума сошёл? С чего вдруг?
— Потому что всё услышал. Про «беременность», про квартиру, про то, какой я удобный. Спасибо, что быстро раскрыла карты.
Света попыталась что-то сказать, но слова застряли.
Нина Васильевна лишь бросила в сторону бывшей невестки:
— А я-то себя корила. Думала — не смогла тебя принять, не нашла подход. А оказывается, сердце матери не обманешь. Просто не хотела верить.
Они ушли. Дмитрий не оглянулся. В груди стало легче — будто сбросил тяжёлый камень с души. Шёл молча, а рядом мать — впервые за долгие годы — не читала нотаций, лишь крепко сжимала его руку. Молчаливая опора, которая значила больше тысячи слов.
