Ты выгнала меня в четырнадцать лет, а теперь ждешь, что я стану за тобой ухаживать? Не дождешься!
Антонина Игнатьевна не просто уронила чашку будто разбила последнюю связь с тем, что когда-то называлось семьей. Фарфор звенко рассыпался по потрескавшемуся линолеуму, осколки как обрывки воспоминаний, острые и беспощадные. Чай, темный, как прошлое, растекался лужицей, очерчивая границы потерянных лет.
Как… как ты смеешь? голос ее дрожал, будто натянутая струна. Я тебя родила, выкормила… Ты мой сын!
Выгнала, резко оборвал ее Иван, скрестив руки на груди. Вот что важно. Не «родила», не «любила», а «убирайся».
Худой, с лицом, изборожденным морщинами, он стоял в дверном проеме. Взгляд тяжелый, как камень, впивался в женщину, которая когда-то была матерью, а теперь казалась чужой.
Ванюша… Антонина Игнатьевна попыталась встать, но ноги не слушались. Она осталась на полу среди осколков. Ты не понимаешь… Тогда было другое время…
Слышу это двадцать лет, голос его дрогнул, но он стиснул зубы. Девяносто восьмой, дефолт, нищета. И твое решение выставить меня за дверь? А теперь, когда тебе нужна помощь, ждешь, что я приду? Не дождешься.
Он прошел по тесной кухне, будто стены давили. Потолок здесь всегда был низким, но раньше он этого не замечал.
Для Антонины Игнатьевны все рухнуло в один день. Муж, инженер с завода, полгода не получал зарплату. Она торговала на рынке, считая копейки. А потом Виктор пропал. Без слов, без звонка. Через три дня милиция нашла его у путей. Официально несчастный случай. Но она знала правду.
Поживешь у бабушки, сказала она Ване, складывая его вещи в потрепанный чемодан.
Надолго? спросил он, теребя рукав свитера.
Ненадолго. Пока не устроюсь.
Бабушка, Агафья Тихоновна, жила в деревне под Рязанью. Автобус туда ходил раз в сутки.
Он запомнил тот день навсегда. Как мать не смотрела в глаза. Как сунула ему в руку пятьсот рублей. Как быстро поцеловала в щеку:
Скоро приеду. Слушайся бабулю.
Автобус тронулся, она осталась на перроне маленькая, сгорбленная. Навсегда.
Агафья Тихоновна встретила его недоверчиво:
Ванька? Анькин?
Дом пах сыростью и полынью. Электричество давали по расписанию.
Садись, указала на диван. Здесь не баловать будут.
Так началась его новая жизнь. Мать не звонила. Не приезжала. Через полгода он нашел в почтовом ящике письмо:
«Ванюша, прости. Не могу забрать. У меня теперь другая семья. Муж не хочет чужого ребенка. Останешься у бабушки».
Он разорвал письмо и ушел в лес кричать.
Бабка показала мне его через три года, Иван смотрел на мать, все еще сидящую среди осколков. После того как я сбежал.
Я писала тебе… Много раз!
Одно письмо, мама. И лучше бы его не было.
Она покачала головой:
Не может быть… Я деньги высылала…
Значит, бабка врала.
Агафья Тихоновна была жесткой. Внутри она ненавидела дочь за то, что та бросила ребенка. Письма перехватывала, деньги забирала.
Твоя мать тебя забыла, говорила она. Живи здесь.
В семнадцать Иван сбежал в Москву. Сотня рублей в кармане, злость в сердце. Ночью спал на вокзале, днем разгружал вагоны. Поступил в институт, выбился в люди. Женился на Ольге тихой девушке с ясными глазами. Родились двое Артем и Миша.
Мать он встретил случайно на том же рынке, где начинал грузчиком. Она его не узнала. Через неделю он подошел:
Здравствуй, мама.
Она осела на ящик с картошкой:
Ванюша… Господи…
Прошел год.
Однажды ночью звонок из больницы:
Инсульт. Состояние тяжелое.
Он сидел у ее кровати, держал холодную руку.
Прости… прошептала она с трудом.
Молчи, мама.
Он забрал ее к себе. Не из жалости. Не из благородства.
Ты останешься здесь, сказал он. Мы семья. Со всеми шрамами.
Она плакала, уткнувшись ему в плечо.
Я так виновата…
Прошлое не изменить. Но у нас есть настоящее.
За окном падал снег чистый, как чистый лист.
Ты выгнала меня в 14 лет, а теперь ждешь, что я стану твоей сиделкой в старости? Как бы не так!