— Мам, мои кроссовки совсем износились! — сказал я, стоя в проёме и нервно поправляя край футболки.
— Как износились? Мы их только два месяца назад купили! — отозвалась Марина, чуть не уронив тряпку. Ей и так было тяжело: до зарплаты оставалась неделя, а в кошельке ни копейки.
— У меня больше нет ни одной пары, — простонал её сын. — Я их каждый день ношу.
— Опять футболку играете? — попыталась Марина говорить спокойно, хотя внутри её всё кипело.
Я фыркнул и отвернулся. Светка, младшая сестрёнка, всегда готовая встать на сторону брата, вмешалась:
— Мам, что с тобой? Все мальчишки играют в футбол! Что, наш сын теперь должен сидеть на скамейке?
Марина тяжело опустилась на табурет. Дочь, если бы ты знала, как мне хочется разрыдаться…
— Всё понимаю, дорогая, но ты тоже меня пойми: фабрика закрылась, папа… — она запнулась — папа перестал платить алименты. Где взять деньги на новые кроссы?
— Что нам до этого?! — я взорвался. — Вы бы меня не завели, если бы знали, что нам придётся так страдать!
Я бросился к двери, хлопнув её со страшным грохотом. Марина сидела, уставилась вперёд. Хотелось плакать до боли, но слёзы разрешали лишь ночью, когда дети спят. Сейчас — нет времени. Через пару часов ей придётся идти на работу.
Работа… Десять лет я проработал на заводе, даже стал бригадиром. И вдруг — бум! — всё закончилось. Завод закрылся. Надеялись, что это временно, но удача не улыбнулась. Какой‑то парень выкупил предприятие, а теперь в цехах работают чужие люди, привезённые на ночных автобусах.
Роман тоже был связан с заводом. После его закрытия он подзарабатывал такси, а потом… Я вспомнил тот вечер, когда он собрал вещи в сумку и сказал:
— Марина, времена тяжёлые… Жизнь превратилась в захоронение себя самого.
Я тогда лишь улыбнулся, думая, что он шутит. Предложил уйти куда‑нибудь вместе, но он выглядел серьёзно:
— Нет, пойду один. Я больше не могу. Я схожу с ума.
— А дети? Это же твои дети, Роман!
— Что я могу сделать? Зови меня ублюдком, но я ухожу. Решено.
И он исчез. В тот миг меня охватил настоящий страх. Миша ходит в школу, Светка ещё маленькая… Даже если считать только еду и коммуналку, нужны деньги. Работы в городе мало. Очереди даже к дворникам, а половина соискателей уже с дипломом.
Два дня я блуждал по городу, сначала искал места, где обещали достойную зарплату, потом те, где хоть что‑то платили, а в конце — фирмы, где даже не знали, заплатят ли когда‑нибудь. Сейчас такие фирмы, где ждёшь зарплату дольше, чем пришествия второго пришествия.
Какой‑то чудесный случай привёл меня к работе уборщицей в офисе. Офисы теперь повсюду — сидят, листают бумаги, но что они делают, непонятно. Платили, конечно, смехотворно мало, но хоть деньги шли. Мяса уже не было в продаже, масло стало роскошью, но выжить можно было. А вот на обувь и одежду… Начался цикл «одолжил‑вернул».
Я давно продала золотую цепочку и даже обручальное кольцо. Ценных вещей уже не осталось.
— Миша! Света! Я ухожу! — крикнула Марина.
В комнате послышался какой‑то гул. Никто не пришёл провожать. Ах, как я испортила детей… Но чего ещё ждать? Другие ребята хвастаются новыми вещами, а у меня — всё, что есть.
Я вышла из квартиры с тяжёлым сердцем. По дороге думала о Романе. После его ухода я подала на развод и требовала алименты, но всё без толку — ни копейки за год. Он, видимо, без работы или прячется.
Я не вышла замуж из большой любви, просто время пришло. Он работал на заводе, не пил, был приличным человеком. Мы быстро сблизились, потом он сказал: «Марина, зачем тянуть? Мы подходим друг другу». И правда, оба любили тишину, не любили шумные компании… Кто бы мог подумать, что он уйдёт? Если бы кто‑то предвидел, я бы не поверила.
В офисе сразу стало ясно, что что‑то происходит. Девчонки шептались, никого не было на своих местах.
— Почему такие грустные лица? — спросила я.
— Марина, ты слышала? Готовили большой проект, а теперь всё развалилось.
— Серьёзно?
— Инфо подтверждена. Если всё так плохо, как говорят, то Павел Васильевич будет уволен. И вместе с ним мы все. Он не дурак — не возьмёт вину на себя.
У меня подкашивались ноги. Чёрт, я собиралась просить аванс…
— Зачем? — удивилась Алла.
— Миша нуждается в кроссах. Попросим аванс.
— Не самое лучшее время… Но попробуй. По крайней мере узнаешь, что к чему.
Собрав мысли, я постучалась в кабинет менеджера.
— Можно войти?
Андрей Александрович хотел отмахнуть меня, но, узнав уборщицу, кивнул:
— Входи.
Он вспомнил, как HR говорила: муж ушёл, два ребёнка, голод. В голове зажглась одна мысль…
— Здравствуйте, Андрей Александрович. Хотела бы с вами поговорить…
— Садитесь, — попытался улыбнуться.
— Спасибо, я лучше встану. Можно ли получить аванс? У сына кроссовки износились, а в школу идти без обуви…
Менеджер внимательно посмотрел и неожиданно улыбнулся:
— Всё равно сядьте. У меня тоже есть к чему вам рассказать.
Он задумался, подбирая слова. Деньги явно требовались не только на кроссы — в этом было что‑то ещё. Поэтому он, скорее всего, согласится.
Если он сможет доказать, что провал проекта не его вина, владелец промолчит. Если всё равно решат уволить — начнётся проверка. И тогда всё обрушится: подделанные документы всплывут, цепочка раскроется. Выход один — свалить всё на главного бухгалтера. Они вместе готовили план, но потом он сам вёл «безумные» изменения, что её возмутило. Она обиделась. И вот теперь настал момент истины.
— Что надо сделать? — спросила я.
— Не бойтесь, — предупредил Андрей Александрович. — За эту сумму задача будет… не совсем чистой.
Я почувствовала пот в ладонях. Менеджер заметил моё замешательство и быстро написал цифру на листке.
Эта сумма могла бы изменить наши жизни: погасить долги, одеть детей, даже отремонтировать крышу.
— Что именно требуется? — я едва смогла вымолвить.
— Поменять документы в папке главного бухгалтера. Она всегда носит её с собой. Принесите старые, а мои положите вместо них.
— Так она… пострадает?
— Потеряет работу, конечно. Но с её опытом найдёт новую уже через неделю. Не переживайте. Я хорошо заплачу за это. Подумайте до вечера. Через два дня придёт босс — всё должно быть готово. И никому ни слова.
Я механически встала и вышла. Коллеги сразу окружили меня:
— И? Дал он аванс?
Сначала кивнула, потом покачала головой, отмахнулась и пошла в свою маленькую комнату.
Бог, что делать? Первая мысль — ни за что! Но если откажусь, он найдёт другого. Кто‑то согласится за деньги. А я ведь мать…
Раздался стук в дверь.
— Да?
Ольга Гавриловна, главный бухгалтер, вошла.
— Здравствуйте, Марина. Андрей Александрович ушёл, и я хотела с вами поговорить.
Я подпрыгнула:
— Хорошо, что пришли!
И заплакала. Невольно выплеснула всё напряжение.
Женщина села на коробку:
— Я так и думала. Он хочет сделать меня козлом отпущения?
Мы коротко обсудили всё. Прежде чем уйти, Ольга дала мне конверт:
— Здесь немного, но хватит на кроссы. Больше у меня нет.
— Спасибо… — прошептала я, всхлипывая.
— Не отказывайся. До вечера.
Дома меня встретили дети. Миша первым:
— Мам, прости. Я…
— Всё в порядке, сынок. Держи — вот деньги на кроссы. И я купила торт. У нас гости, поможешь убрать?
— Конечно, мам!
Я пыталась не думать о том, что согласилась помочь Андрею Александровичу. Но Ольга Гавриловна попросила меня. Деньги от менеджера лежали в сумке — я их даже не трогала.
Вечером Ольга пришла снова с кем‑то ещё. Я никогда не видела большого босса. Когда дверь открылась…
— Ваня? Простите… Иван Николаевич…
Мужчина замер в дверях:
— Маринка? Не может быть!
Мы учились в одном классе. Потом я пошла в техникум, родители умерли, пришлось выживать. Ваня закончил школу, а через год его семья съехала из города.
Мы были друзьями, но я всегда держала дистанцию. Миры слишком различались.
Мы сидели до полуночи. Дети давно спали, когда Ольга встала:
— Мне уже идти. У вас, наверно, ещё о чём поговорить.
Иван провожал её:
— Спасибо, Ольга Гавриловна. Я отдохну. Неделя будет достаточно, чтобы уладить всё здесь.
Они остались вдвоём на кухне. Тишина.
— Ну что, Маринка, расскажи, — наконец сказал Ваня. — Как девушка, объяснявшая мне физику, превратилась в уборщицу?
Я вздохнула и начала. О техникуме, заводе, браке…
— Ты пошла на завод сразу после школы? И сразу же замуж вышла?
— Выборов было мало. Я просто хотела покоя. Ты помнишь, как у меня было? Родители… каждый день пьянство или ссоры.
Ваня постучал пальцами по столу:
— Понимаю. Слушай, Марина, ты вернёшься в учёбу.
— С ума сошел? В моём возрасте?
— Все учатся! Я тоже. Не спорь. Я помогу тебе финансово. И вообще поддержу — у меня много свободного времени. Я только что развёлся. А потом ты вернёшься в завод. Не как уборщица, конечно.
— Ваня, я не могу…
— Помнишь, как ты говорила, когда я объяснял задачи?
Я улыбнулась сквозь слёзы:
— Помню. И я ударила тебя учебником, сказав: «Не повторяй этого!»
— Точно! И теперь я не хочу это слышать. Дай мне контакты твоего бывшего. Похоже, он должен что‑то детям.
Три года прошли. Марина Валентиновна возглавила предприятие. Она могла бы взять его раньше — Ваня предлагал давно. Но я решила закончить учёбу, даже ускоренным курсом.
Сейчас я неузнаваема. Осанка, стиль, манеры — всё изменилось. Я стала сильной, уверенной, любимой.
Кто бы мог подумать, что одна школьная задача по физике станет началом такой жизни?
