Молчание ветrike проглаживало речной берег, как ветерок утро в старом детстве. Сидя на террасе заброшенного дачного домика, Татьяна Ивановна разглядывала рассвет. За сорок лет смотрила она так на утренние зарядки яликов, дымок от соседской костра и этот особенный момент перед днем, когда земля еще теплится воспоминаниями. Но сегодня — последний раз.
— Бабушка, а как ты спала? — голос Алёны приветил ее на крыльце. Девочка, как и все подростки, любила запускать ногти в телефон, а не в рюмку чаю. Но с тех пор, как узнала, что дом продается, стала прихорашивать к горке и собирать ягоды, словно их собрание может добавить дому годов.
— Первый дождь сегодня шел на грядки, — Татьяна расслабленно кивнула, не отводя взгляда от воды. — Съезжайте. Пей чай — горячий, а не как вчерашнее молоко в холодной бутылке.
Алёна уселась на голову старой подушке, ею когда-то скатанной из клетчатых наволочек. Их дача в Сечевике была доброй традицией, но теперь осталась только у нее.
— Снова спрашиваю… Не думаешь передумать?
— Ты же знаешь, что я на кухне не разошлась бы с двумя кипящими чайниками. А тут вот: кусты подметают, окно за запотевшими стеклами… Это не дача, это токсичный шкаф. Разве только, если тебя искупать в осинниках.
— Но папа в прошлом году убирал снег с крыльца! — вспыхнула Алёна.
— Ну, бабушка не собирается на наследственное наследие. — Татьяна улыбнулась, ласково дернув внучку за косичку. — Наше лето прошло. Сади чайник, к нам приедут бабушка Марфа с дедом Костей.
До полудня домик огласился шумом. Марфа, как всегда, тащила с собой целую гоп-компанию из семейства родных, а Костя — наушниками, закладывая ноги пешком, с шуточками о «путешествии в пучину времени». За обедом, как и раньше, раздавались смех, шум, и вдруг тишина, когда Марфа спросила:
— Но ты же не хочешь его продавать…?
— Жил здесь с твоим дедом тридцать лет. В одноухом и с гвоздем, как говорили. А теперь действительность правила. — Татьяна налила себе еще чайку. — И вряд ли покупатели из Сочи — те, кто чувствует дух русской земли, как мы.
Алёна в это время сидела у старой яблони, трогая каждую ветку, каждую трещинку ствола. 「Ты забыл, как здесь мы катались на санках?」, — шептала, как будто дерево может ответить.
— Заканчивайте со слезами, — прервала Марфа, — идите помочь с ящиками!
После обеда предоставленной тишины Татьяна бросила взгляд на потрескавшуюся металлопластиковую дверь. «Сколько здесь прошло судеб? Сколько нищих и детей, но все — свои.」
Вечером, как обычно, собрались на берегу, разогревая мангал. Дед Костя, как всегда, открывал бутылку водки, и все поднимались стаканы.
— За Татьяну! — выкрикнула Алёна, поднимая свой стакан с соком.
— Лето пролетело, как бабочки с лампочек, — сказал Костя, глядя на небо. — И теперь улетело… навсегда.
Но Татьяна знала, что лето — это не стены, а люди. И хотя дача продается, память останется жить в каждом, кто здесь был.
Наутро, после всех прощаний, Татьяна уселась с Алёной на старом диване, листая порыжевшие страницы фотоальбома.
— Это Миша, — показала она на фото. — Брат деда. А это — наши прямые соседи Романовы.
— И что, они тоже уехали в Москву? — спросила Алёна.
— А ты мне скажи — где еще любовь может быть такая сильная, как когда дачи растут рядом.
Алёна молчала. В ее глазах было то, что в каждую девушке — ищут свою историю, свой сад, где родится любовь.
Но Татьяна знала, что для внучки найдется другое поле для цветов… и, может, даже больше.
Потом, в последнем дне, они вместе зашли в угол участка, где Татьяна рассказывала о старом леснике. Алёна вдруг выкопала шкатулку — с покрытым ржавчиной письмом и старыми фотографиями.
— Это от того самого мужа? — голос дрожал.
— Похоже, не успел отправить. — Татьяна передала письмо. — И пусть новая семья найдет свою любовь здесь…
В августе они подошли к караю. Татьяна подписала документы, Алёна — плакала. Но в сердце двух женщин жила уверенность: где бы ни было, дом это — те, кто с тобой.
И когда машина уходила от дачи, Татьяна шептала:
— У меня билет до Байкала. Ты поедешь со мной.
— Я?!
— Да. Ты же хочешь стать моей маленькой бабушкой, правда? — улыбнулась Татьяна, оставляя думать Алёну о том, что лето — не конец, а начало новой истории.
