Кот дремал в постели с супругой. Упирался в неё спиной, отталкивая меня всеми четырьмя лапами. Утром же смотрел нагло, с ехидцой. Я ворчал, но поделать ничего не мог. Любимец, понимаешь? Лапушка и зайка моя. Жена смеялась, а мне не до шуток.
Этой самой «лапуле» жарили стерлядку, потом кропотливо вынимали кости, а хрустящую кожицу аккуратно складывали горкой рядом с дымящимися сочными кусочками на его тарелке.
Кот смотрел на меня, кривя морду в усмешке, будто говорил:
«Ты здесь никто, а хозяин — я».
Мне доставались объедки, которые пренебрёг этот наглец. Короче, издевался как хотел. Я мстил по-тихому: то тарелку отодвину, то с дивана столкну. Война — так война.
Порой в мои тапки «подкладывали сюрпризы». А супруга хохотала:
— Сам виноват, не трогай его!
И гладила своего «зайку». Кот взирал на меня свысока. Я вздыхал. Что поделать? Жена у меня одна — спорить бесполезно. Пришлось терпеть.
Но в то утро…
Собираясь на работу, я услышал из прихожей вопль жены. Ворвавшись, увидел картину: шестикилограммовый комок шерсти с когтями, словно разъярённый медведь, бросался на Людмилу.
Увидев меня, зверь прыгнул на грудь, сбив с ног. Я схватил стул, прикрылся им как щитом, увлёк жену в спальню. Кот, врезавшись в ножку стула, взвизгнул. Но это его не остановило.
Он атаковал, пока дверь не захлопнулась. Мы, прислушиваясь к шипению за дверью, обрабатывали йодом царапины. Людмила звонила на работу, объясняя, что кот взбесился и нам срочно в травмпункт. Я, перезванивая начальнику, повторял её слова.
И вдруг…
Земля содрогнулась. На кухне вылетели стёкла, в ванной треснуло окно. Телефон выпал из рук. Тишина. Забыв про кота, мы рванули на кухню.
Во дворе зияла воронка. Рядом — обломки газового грузовика соседа. На парковке машины лежали на боку, словно опрокинутые жуки. Вдали ревели сирены.
Ошеломлённые, мы обернулись к коту. Он сидел в углу, прижимая сломанную лапу, тихо скулил.
Людмила вскрикнула, подхватила его. Я схватил ключи от «Лады», и мы помчались вниз по лестнице, не считая этажей.
Пусть извинят пострадавшие при взрыве, но наш раненый был важнее.
В ветклинике, после осмотра, Люда вышла, бережно неся кота. Он, забинтованный, демонстрировал лапу другим хозяевам. Те, узнав историю, наперебой гладили его.
Дома жена приготовила ему стерлядку, вынула кости, сложила хрустящие шкурки. Мне — объедки.
Кот, прихрамывая, подошёл к тарелке, попытался бросить мне презрительный взгляд. Но получилась гримаса боли.
Я, закончив есть, положил в его тарелку свою порцию, очищенную от костей.
Он уставился на меня, поджав лапу, тихо «мяу?».
Я взял его на руки, прижал к себе:
— Может, я и лузер. Но с такой женой и таким котом — я счастливейший лузер на свете.
Чмокнул в нос. Он мурлыкнул, ткнулся лбом в щёку.
Поставив его на пол, мы с Людмилой обнялись, наблюдая, как он ест.
С тех пор кот спит только со мной. Заглядывает в глаза, и я молюсь, чтобы Господь подарил нам долгие годы вместе.
И больше ничего не надо. Честное слово.
Ведь это и есть счастье.
