Мамино утро в 5:30
Прошлой субботы мы с Игорем, моим мужем, вскочили в пять тридцать, будто нас облили ледяной водой. А виной всему моя дорогая мама, Галина Петровна, которая двадцать лет пахала в Италии и Испании, а теперь, вернувшись, превратилась в настоящее солнце, светящее прямо в глаза в пять утра субботы! В то время, когда нормальные люди сладко спят, мечтая о выходных, мы с Игорем носились по квартире, потому что мама решила, что утро — лучшее время для уборки, щей и душевных разговоров. Я её обожаю, честно, но порой так хочется зарыться в одеяло и притвориться, что не слышу её бодрого: «Алёнушка, подъём, день уходит!»
Моя мама — ураган в юбке. Два десятилетия она трудилась за границей, чтобы поднять нас с сестрой. Пока мы росли, она мыла полы в римских офисах, ухаживала за испанскими стариками, присылала деньги на учёбу и одежду. Я всегда ею гордилась, хотя скучала страшно. Год назад она вернулась — с чемоданом баек, привычкой вставать с рассветом и энергией, которой хватит на целый взвод. Мы с Игорем предложили ей жить с нами, в нашей квартире, чтобы она наконец отдохнула. Но отдых для Галины Петровны — что-то из области фантастики. Она отдыхает, только когда спит, а спит, кажется, пару часов за ночь.
В ту субботу я мечтала выспаться. Неделя выдалась адской, хотелось поваляться, попить чаю в тишине, посмотреть кино. Но в пять тридцать утра услышала грохот на кухне и мамин голос: «Алёна, Игорь, подъём! Тесто на пирожки замесила, надо лепить!» Я открыла один глаз, глянула на Игоря — он уткнулся лицом в подушку и простонал: «Лен, твоя мама нас похоронит». Я прошептала: «Держись, это же мама». Но внутри уже готовилась к очередному маминому шторму.
Мы спустились на кухню, а там — полный разгул. Мама в клетчатом фартуке месила тесто, на плите шумели щи, а на столе ждала капуста для начинки. «Мам, — говорю, — зачем так рано? Можно же к обеду пирожки сделать!» А она, не отрываясь от теста: «Алёнушка, утро — золотое время! Пока вы дрыхнете, жизнь проходит!» Жизнь? В пять утра? Игорь, пытаясь выкрутиться, предложил: «Галина Петровна, может, я чайник поставлю?» Но мама только рукой махнула: «Чай подождёт, Игорек, шинковать капусту научился?» Мой бедный муж, видевший капусту только в супермаркете, покорно взял нож.
Я обожаю мамину энергию, но порой она просто сносит крышу. Она не просто готовит — она устраивает кухонный блицкриг. За час мы с ней порубили два кочана, замесили ещё тесто и нажарили котлет, потому что «щи без мяса — не щи». Игорь пробовал сбежать под предлогом «позвонить по работе», но мама его поймала: «Игорек, бери тряпку, полы надо протереть!» Я взглянула на мужа с жалостью — он явно жалел, что не остался под одеялом.
Пока мы работали, мама рассказывала байки из-за границы. Как учила итальянский, чтобы ругаться с хозяевами, как пекла блины для соседей в Мадриде, как скучала по дому. Я слушала и умилялась, но в то же время думала: «Мам, ну хотя бы до семи можно поспать?» Попробовала намекнуть: «Может, в следующую субботу встанем попозже?» Но она только рассмеялась: «Алёна, к восьми утра полдня уже прошло!» Прошло? Да оно ещё не началось!
К обеду кухня блестела, пирожки румянились в духовке, щи пахли на всю квартиру, а мы с Игорем выглядели, как после стройки. Мама, бодрая, словно только проснулась, поставила перед нами тарелки и заявила: «Вот, родные, это и есть жизнь! Кушайте, пока горячее». Мы ели, и я не могла не признать: щи были — пальчики оближешь. Игорь шепнул: «Лен, твоя мать — бронепоезд, но готовит как царь-повар». Я фыркнула, но в душе понимала: мама такая, потому что всю жизнь вкалывала, вытягивала нас. И теперь хочет, чтобы мы жили на полную, даже если это начинается в пять утра.
Пожаловалась подруге на мамины подъёмы. Она усмехнулась: «Алёна, да это же твоё золото! Держись, она вас учит жить по-настоящему». Учит? Возможно. Но я всё равно мечтаю о субботе, когда мы с Игорем проснёмся без маминого «подъём, проспите всё!». Попробовала договориться: «Мам, давай в воскресенье пирожки, а в субботу поспим?» Она покачала головой: «Алёнушка, в воскресенье будем картошку чистить!» Чистить? Игорь, услышав это, чуть чаем не подавился.
Теперь я учусь сочетать любовь к маме и желание сохранить рассудок. Она — моё солнце, моя героиня, но иногда это солнце слишком жжёт. Я благодарна ей за всё, за её щи, за её бешеную энергию. Но всё же надеюсь уговорить её на одну спокойную субботу. А пока беру ложку, ем её суп и думаю: может, в пяти утра и правда есть своя прелесть? Вот только я её пока не разглядела.
