Наутро я очнулась на том же краю кровати, где слёглась ночью. Глаза горели, во рту пересохло, голова гудела. Телефон снова и снова вибрировал, но я не решалась ответить. Я знала, кто звонит: мать, сестра, может, подруга. Что я могла им сказать? Как объяснить, что мужчина, с которым я строила жизнь, за одну ночь собрал вещи и вышел из неё?
Крадучись, я прокралась на кухню. Сын ещё спал. Поставила чайник, но руки дрожали так сильно, что я пролила кипяток на стол. Смотрела, как вода растекается по скатерти, и не находила сил вытереть. Тишина вокруг была не покоем, а запустением.
«Два месяца до суда». Его слова гудели в ушах, будто приговор. Будто меня уже осудили, и в моём будущем не осталось места для моего голоса.
В тот день я не пошла на работу. Написала начальнице: «Личные обстоятельства. Выйду завтра». Больше объяснять не могла.
Когда сын проснулся, он посмотрел на меня своими большими карими глазами точь-в-точь как у отца и спросил только одно:
Мам, а где папа?
Боль пронзила меня, как нож. Я наклонилась, погладила его по голове и сказала первую в его жизни ложь:
Ему пришлось уехать. Потом поговорим.
Не смогла тогда сказать правду. Хотела защитить его, хотя бы на несколько дней.
Вечером пришло сообщение: «Доехал. Не ищи. Через адвокатов».
Ни слова о сыне, ни капли участия. Только холодные буквы. Я удалила сообщение, но они жгли мне веки изнутри.
Дни тянулись однообразно, серо, тяжело. Утром работа, вечером домой, уроки с сыном, улыбки ему, будто всё в порядке. Но ночью, когда он засыпал, я падала на пол и плакала беззвучно.
Друзья постепенно узнали. Кто-то говорил: «Забудь», кто-то убеждал бороться за то, что по праву моё. Самые твёрдые слова были у матери:
Доченька, не сгибайся из-за мужчины, который выбросил твоё сердце. Ты сильная. У тебя есть сын. Он твоё главное богатство.
Я кивала, но внутри всё ещё лежала в руинах.
Первая настоящая схватка случилась у адвокатов. Он вошёл в кабинет уверенно, с гладким лицом, в пахнущем дорогим парфюмом пиджаке, с новой женщиной черноволосой, с самоуверенной улыбкой, увешанной золотом и камнями.
Желудок сжался, но я выпрямилась. Ради сына не могла позволить им увидеть мою слабость.
Квартиру продаём, деньги делим пополам, сухо заявил его адвокат, будто речь шла не о доме, где наш ребёнок сделал первые шаги.
Нет. Моему сыну нужна стабильность. Мы остаёмся. Пусть заберут другие активы, но квартира наша.
Он холодно взглянул на меня:
Решать не тебе. Суд решит.
Ярость вскипела во мне, но я сглотнула её и твёрдо сказала:
Суд выслушает и голос ребёнка.
Он дрогнул. Он знал: сын любит его, но и чувствует его отсутствие.
Слушания длились месяцами. Я выбивалась из сил, но училась держаться. Работала, заботилась о сыне, строила новую жизнь. Однажды он принёс из школы задание. На листке было написано: «Самый сильный человек в моей жизни моя мама».
Я рыдала, но теперь не от боли, а от благодарности.
В суде судья спросил сына:
С кем ты хочешь жить?
Он посмотрел на меня, потом на отца и тихо, но чётко ответил:
С мамой. Она меня никогда не бросала.
Словно гора с плеч. Лицо бывшего мужа дёрнулось, улыбка рассыпалась.
Спустя недели огласили решение: квартира остаётся мне и сыну. Он получил другие активы. Полная опека за мной.
Выйдя из здания суда, я впервые за месяцы почувствовала свободу. На улице шёл дождь, но каждая капля была исцелением.
Сын взял меня за руку и сказал просто:
Мам, пойдём домой.
«Дом». Не разделённая квартира, не место, где я лила слёзы, а наше с ним жильё.
Тогда я поняла: жизнь не закончилась. Она только начинается по-настоящему.
Может, я больше не буду той «стройной, весёлой, красивой» женщиной, которой он хотел меня видеть. Но я стану чем-то сильнее: матерью. Женщиной, которая поднялась из руин и научилась сама строить своё будущее.
И сколько бы он ни вбивал в меня свои ядовитые слова «после тридцати пяти тебя никто не