В старые времена, когда в Москве ещё не было таких пробок, а цены на квартиры казались хоть немного подъёмными, жила семья: Мария Сергеевна, её муж Дмитрий, их дочка Анечка и бабушка — Вера Ивановна.
— Ну что, доченька, обдумали? Я вчера видела «Ладу»! Белая, с кожей. Красавица. Всего-то шестьсот тысяч, — голос Веры Ивановны звучал непринуждённо, но за этим скрывалось настойчивое ожидание.
— Мам… — Мария вздохнула и захлопнула ноутбук. — Мы же уже говорили. У нас ипотека, Аня болеет каждый месяц. Где мы тебе шестьсот тысяч возьмём? Посмотри что-нибудь поскромнее.
Из детской доносились смех и возня. Дмитрий пытался уговорить Аню надеть колготки, но та упиралась. На часах было без двадцати восемь. Через десять минут Марии нужно было выходить на работу. А тут бабушка со своими машинами — как всегда не вовремя.
— Берите кредит, — невозмутимо сказала Вера Ивановна, отламывая кусочек печенья. — Вы молодые, зарплаты приличные. Я не на бриллианты прошу, а на полезную вещь.
Мария резко повернулась к матери, уже сжимая кулаки.
— А платить чем, мама? Ветером? Ты меня вообще слышишь? У нас ипотека!
Вера Ивановна фыркнула, скрестила руки и отвернулась.
— Ну да. Родители Димы машину купили, а я, значит, на задворках.
Тут Марину прорвало.
— Родители Димы машину купили, потому что копили. Продали старую, добавили. Ни у кого ничего не выпрашивали. А ты только права получила, а уже «Ладу» за шестьсот тебе подавай.
— А почему я только сейчас права получила?! — вспыхнула Вера Ивановна. — Потому что тебя растила, каждую копейку на тебя тратила, тебе на первый взнос откладывала! А теперь, когда наконец появилась возможность, мне от ворот поворот.
Мария взглянула на Дмитрия. Тот помогал дочке завязать шнурки и выглядел уставшим. Он, как всегда, не лез, надеясь, что они сами разберутся. Но по его сжатым губам было ясно — ему всё это осточертело.
— Мама, ты сама мне говорила, что боишься за руль. Мы не чудовища. Но у нас нет золотой карты, — возмущение в голосе Марии сменилось усталостью. — Мы и так тебе помогаем. Коммуналку платим, на лекарства, на подарки…
Вера Ивановна схватилась за сердце так театрально, будто только что вспомнила, что у неё давление.
— Ой, всё понятно. Теперь ты будешь мне каждый рубль в лицо тыкать?
Мария шумно выдохнула. Во рту пересохло, ладони вспотели. Это был не первый разговор о машине, но сегодня — особенно тяжёлый. Всё навалилось: недосып, постоянные больничные, работа, долги по счетам.
И тут Вера Ивановна выдала то, что добило Марину окончательно:
— А если я буду с Аней сидеть? Когда она болеет. Ты сможешь работать, больше зарабатывать. Тогда и кредит потянем.
Мария замерла на секунду.
— То есть с внучкой готова сидеть только за машину? Раньше здоровье не позволяло, а теперь, при виде «Лады», давление в норме?
— Не передёргивай, — буркнула мать. — Я просто ищу компромисс. Чтобы всем было хорошо.
— Компромисс — это когда обе стороны уступают. А ты просто торгуешься.
Вера Ивановна резко развернулась и направилась к двери.
— Ладно. Всё ясно. Живите без меня. И не звоните, когда понадобится бабушка.
Мария не побежала за ней. Просто села у окна и закрыла глаза.
Дмитрий подошёл и положил руку ей на плечо.
— Ты всё правильно сказала, — тихо произнёс он. — Жаль, конечно, что так вышло.
В квартире воцарилась тишина. Даже Аня перестала капризничать. Она только смотрела на дверь и робко спросила:
— Бабушка насовсем ушла? Мы теперь к ней не пойдём?
Мария не знала. В сердце клокотали злость, усталость и детская обида. Они столько раз помогали матери просто так. А теперь та отказывалась быть бабушкой, пока ей не купят машину.
Прошло два месяца. В семье вроде бы всё наладилось. Лишь Аня иногда спрашивала:
— Мама, а бабушка забыла про меня?
Мария пыталась отшучиваться, но в голосе не было уверенности.
А потом, в один из вечеров, Аня взяла телефон:
— Можно я бабушке позвоню?
Мария кивнула. Пусть попробует.
Но трубку никто не взял. После четвёртого гудка Аня разрыдалась — тихо, по-детски.
— Она меня больше не любит. Потому что мы ей не купили машину. Бабушка обиделась…
У Марии потемнело в глазах. Она крепко обняла дочь и прошептала:
— Она любит тебя. Просто…
Но слов не находилось.
Позже, когда Аня уснула, Мария сидела на кухне с бокалом вина. К ней зашла соседка Ольга.
— Ты чего такая понурая?
— Да мама… Аня сегодня плакала. Звонила ей — та даже трубку не взяла.
Ольга вздохнула.
— Старость — не радость. Иногда вместо мудрости приходят обиды.
— Но ребёнок-то тут при чём? — голос Марии дрогнул.
— Ни при чём. Но она одна. Ни мужа, ни подруг. Ты была её смыслом. Потом — Аня. А теперь она с телевизором и мыслями о «предательстве». Может, сделаешь шаг первой?
Мария промолчала. Она не хотела идти на поклон.
Прошёл ещё месяц. В один из холодных, но солнечных дней Мария и Аня гуляли во дворе. Вдруг сзади раздался знакомый голос:
— Да нет, не надо мне эту симку! У меня кнопочный телефон!
Мария обернулась. Вера Ивановна шла вдоль подъездов в своей старой шубе. Лицо строгое, губы поджаты. Увидев Аню, она замедлила шаг.
Аня, заметив бабушку, сорвалась с места и побежала к ней.
— Бабушка!
Вера Ивановна растерялась, но когда внучка обняла её, сдалась.
Мария подошла.
— Здравствуй, мама.
— Привет, — ответила та, не отпуская Аню. — Она подросла.
— Да. Как и некоторые обиды.
Вера Ивановна вздохнула.
— Я думала, ты сердишься.
— Я сержусь. Но внучка — нет. Поч— Потому что она тебя любит, — тихо сказала Вера Ивановна, и в её голосе впервые за долгое время прозвучала неуверенность.
